«Власовцы» царской России: как русские попали в армию Наполеона

В последние годы в некоторых интернет-публикациях приводится как несомненный исторический факт участие в войне 1812 года в составе Великой армии Наполеона некоего Русского легиона в количестве 8000 бойцов.

Что это: истина или миф? Попробуем разобраться.

Русский легион Наполеона – миф СМИ XXI века

Начнём с того, что никаких ссылок на серьёзные исторические источники, в которых бы говорилось о существовании в армии Наполеона отдельной русской части, не приводится. Все попытки найти упоминание о ней в литературе, заслуживающей доверия, оказываются безрезультатными.

О русских воинских формированиях на службе Наполеона в 1812 году не упоминается не только в трудах историков, на которых могла оказывать влияние советская идеология – таких, как Евгений Тарле и Альберт Манфред. О них ничего не говорят ни современный французский исследователь эпохи Наполеона, Жан Тюлар, ни автор многочисленных книг по войне 1812 года, Николай Троицкий, которых нет оснований подозревать в замалчивании такого факта, если бы он был. Про русских в армии Наполеона совсем не было известно приближённым французского императора, оставившим мемуары о походе в Россию, – Арману де Коленкуру и Филиппу Полю де Сегюру.

А ведь восемь тысяч, да тем более перебежчиков от противника, это не иголка в стоге сена! Такая военная сила не могла быть совсем уж незаметной на фоне 120-тысячной армии, которая оставалась у Наполеона к моменту Бородинского сражения.

Точно так же неясна судьба Русского легиона. Авторы популярных статей, утверждающих о его существовании, по-видимому, не сговорились между собой на этот счёт. Одни пишут, что он разбежался при отступлении Наполеона, пристав к разным партизанским отрядам. Другие – что его бойцов взяли в плен царские войска и большинство сослали в Сибирь, а кого-то и расстреляли. Третьи – будто он разделил судьбу Великой армии завоевателя, полностью погибнув при отступлении из России… Словом, полная разноголосица.

Только у такого серьёзного историка войны 1812 года, как Владимир Земцов, мы находим краткое упоминание о том, что, возможно, небольшое количество русских участвовало в походе Бонапарта на Россию, не составляя, впрочем, особого соединения. Вот что он пишет в книге «Великая армия Наполеона в Бородинском сражении»:

«Немцы в собственно французской армии, бывшей под Бородином, формировали 127-й линейный полк… Помимо немцев, в его рядах было немало австрийцев, венгров, а возможно, также и русских. Правда, накануне Русского похода началось их массовое дезертирство, но кто-то из русских всё-таки мог и при Бородине оказаться на стороне Наполеона».

Итак, не восемь тысяч, и не отдельная часть, а отдельные бойцы в составе лишь одного многонационального полка, в основном укомплектованного немцами. Вряд ли общее число русских бойцов при этом превышало несколько сот человек.

Таким образом, можно совершенно определённо утверждать: «русский легион» в армии Наполеона в 1812 году это не новейшее открытие историков, а вымысел сочинителей псевдоисторических мифов, растиражированный СМИ в последнее десятилетие, по-видимому, с определённой целью – доказать якобы непатриотический, ненародный для России характер Отечественной войны 1812 года.

Почвы для русского коллаборационизма в 1812 году не было

Однако и Земцов, как мы видели, признаёт возможность присутствия в армии Наполеона небольшого количества русских. Как они могли там появиться?

В ходе предыдущих франко-русских войн во французский плен попало немало русских солдат и офицеров. В 1799 году французы разбили в Швейцарии русскую армию генерала Римского-Корсакова, а в Нидерландах – англо-русский десантный корпус. В 1805 году Наполеон разгромил русско-австрийскую армию Кутузова под Аустерлицем. В 1807 году он же нанёс сокрушительное поражение русской армии Беннигсена под Фридляндом. Это не считая ряда менее крупных сражений, после которых в руках французов также оставалось некоторое количество русских пленных.

По окончании всех этих войн пленников отпускали домой. В 1800 году Бонапарт даже не стал дожидаться заключения мира и отпустил в Россию в знак своей доброй воли больше 6000 русских военнопленных, распорядившись пошить им обмундирование и обеспечить довольствием на дорогу за счёт французской казны. Всякий раз, вероятно, какое-то (вряд ли большое) количество неприятельских солдат добровольно оставалось во Франции. Происходило это в тех случаях, если у пленного не оставалось дома родных, или же он успел обзавестись какими-то привязанностями на новом месте.

Авторы охарактеризованных выше публикаций делают упор на то, что русских пленных привлекало во Франции отсутствие крепостного права, дух свободы и т.п. Отсюда делается вывод, что такие русские сознательно стремились потом освободить свою родину от крестьянского рабства, потому и служили в армии Наполеона. Утверждается также, что войска завоевателя в 1812 году пополнялись перебежчиками из русской армии, недовольными порядками на своей родине.

Однако все такие заявления не имеют под собой никаких оснований. Случаи дезертирства из русской армии в 1812 году были крайне редки, а если и случались, то были вызваны шкурническими интересами, а не мотивами «борьбы за свободу». Когда нам говорят про «ужасы» крепостного права, то забывают, что современниками оно воспринималось совсем иначе, а Наполеон, объявленный церковью «предтечею антихриста», никак не мог выглядеть в глазах русского солдата и крестьянина лучше своего помещика и тем более царя.

Небольшие основания говорить про русский коллаборационизм в 1812 году дают некоторые события в Литве (то есть в Белоруссии, как мы её сейчас называем), когда туда вступила армия Наполеона. Эта земля только за два десятилетия до того вошла в состав Российской империи, и там нелояльность имела широкое проявление. Шляхта, в основном ополяченная, добровольно записывалась на службу к Наполеону. Местное православное духовенство, недовольное синодальным управлением Петербурга, также проводило в ряде мест (например, в Могилёве и Витебске) крестные ходы и молебны за победу императора французов. О таких эпизодах сообщал Тарле в монографии «Нашествие Наполеона на Россию».

Литовские (белорусские) крестьяне поначалу восприняли приход Наполеона с надеждой на отмену крепостного права. Но после того как маршал Даву и другие военачальники Наполеона несколько раз, по просьбе шляхты, жестоко подавили местные крестьянские возмущения, крестьяне резко возненавидели завоевателей.

Отдельные же случаи, когда французы организовывали в некоторых городах (Смоленске, Москве) туземную администрацию, вовсе не свидетельствуют об идейном коллаборационизме среди русских. У таких гражданских управ не просматривается иных мотивов, кроме желудочных.

Читайте наши статьи на Дзен