Женский переворот: как немецкая принцесса свергла законного императора

28 июня 1762 года началось одно из самых долгих царствований в русской истории – Екатерина II была всероссийской самодержицей 34 года. За это время Россия стала сильнее, богаче, авторитетнее. А ведь этого могло и не быть, не сумей Екатерина свергнуть своего мужа.

День народного ликования

Впрочем, почти все современники тех событий свидетельствуют: переворот удался на удивление легко. Объявление о низложении Петра III и воцарении его жены было встречено населением Петербурга с огромным воодушевлением. Радовались не только офицеры и солдаты гвардейских полков, возведших Екатерину II на трон. Ликовали, едва узнав о произошедшем, и граждане Петербурга: чиновники, торговцы, мастеровые, рабочие.

В столице, выражаясь современным языком, происходил стихийный несанкционированный митинг, и солдаты не противодействовали ему. Толпы народа шли к Зимнему дворцу поприветствовать шумными криками государыню и наследника престола Павла Петровича (именем которого и совершался переворот).

Когда в Петербург в разгар событий к Екатерине от Петра III приехал канцлер Михаил Воронцов для переговоров, чтобы, как он говорил, «усовестить императрицу», то Екатерина подвела его к окну и показала ему море людей на площади. «Видите – не я действую, я только повинуюсь желанию народа», – молвила она. Так описывал этот момент в своей депеше в Париж французский посол Беранже.

Оскорбление национального достоинства

Ещё до своего воцарения 25 декабря 1761 года Пётр III успел стать непопулярным, особенно в среде гвардейских офицеров. Всем было известно, что он надменен в обращении; не любит русских, предпочитая им своих голштинских немцев, и что он симпатизирует прусскому королю Фридриху II, с которым Россия вела войну. Поговаривали, что он ограниченного ума, занят игрой в солдатики, ни в грош не ставит церковь и ненавидит русские обычаи.

В противоположность ему Екатерина всегда демонстрировала глубокий пиетет к православию и проявляла такт при обращении со всеми. Те, кто знал ее лучше, — из числа близкого окружения — говорили об её глубоком уме.

Став императором, Пётр III совершил целый ряд политических ошибок и бестактностей, которые происходили отчасти оттого, что он не понимал атмосферу той страны, где ему суждено было править (недолго, как оказалось), отчасти из-за желания действовать напролом в ходе проведения реформ, в полезности которых он был уверен.

Самое главное, за что Петра стали ненавидеть в армии и особенно в гвардии, — это заключение мира с Пруссией и объявление войны Дании. Все победы, одержанные Россией за четыре года, были перечёркнуты. Армии было приказано собираться в далёкий поход против страны, к которой ни один русский не испытывал антипатии. Все вдобавок знали, что этот поход был продиктован только капризом Петра как герцога Голштинии: он собирался отнять у Дании Шлезвиг. Интересы России приносились в жертву интересам какого-то немецкого княжества.

Истинный облик императора

Вряд ли следует во всём доверять свидетельствам о Петре III, принадлежавшим его врагам или написанным в угоду его супруге. Увлечение Петра III солдатской муштрой и домашней голштинской гвардией, в сущности, ничем принципиально не отличалось от потешных полков Петра Великого. А изготовление моделей крепостей и фигур солдат вряд ли было менее интеллектуальным занятием, чем излюбленные при дворе императрицы Елизаветы Петровны трансгендерные маскарады, когда женщины были обязаны являться в мужских костюмах, а кавалеры – в дамских платьях. К слову, такие маскарады Пётр III презирал.

Целый ряд документов, подписанных Петром III за его короткое полугодичное царствование, демонстрирует его довольно ясный ум и либеральный настрой. «Манифест о вольности дворянству» от 18 февраля 1762 года освободил благородное сословие от обязательной службы, из-за чего Россия на полвека позже вступила в золотой век своей культуры. Указом от 16 февраля была распущена Тайная канцелярия. 25 мая был учреждён Государственный банк России. 25 июня император представил указ Синоду, в котором впервые в истории России объявлялось о свободе вероисповедания. Ещё раньше Пётр III отменил репрессивные меры в отношении старообрядцев.

О том что многие из этих актов были назревшими, ясно говорит то, что Екатерина II через два года после воцарения всё-таки осуществила секуляризацию церковных земель, которую предусматривал указ Петра III от 25 июня 1762 года. Не возобновила она и войну с Пруссией.

Но все благие начинания Петра III разбились о скалу неприятия, которое вызывала у людей сама его личность, а также его вредная для России внешняя политика.

Беспечность императора

Роковой ошибкой Петра III можно, по-видимому, считать недооценку своих противников, прежде всего – своей жены. Хотя Петра III и рисуют подозрительным человеком, он тем не менее при возникновении у него подозрений не предпринимал никаких решительных превентивных действий. Так, зная о связи своей жены с гвардейским поручиком Григорием Орловым, он поручил следить за ними майору Перфильеву – тем всё и ограничилось. Когда Петру III докладывали о кознях его врагов в правительственных кругах, он возражал на это тем, что он дал им столько поручений, что им теперь «не до заговоров».

Его дед Пётр I прославился более крутыми мерами, особенно в отношении духовенства. Но у Петра Великого для пресечения недовольства всегда наготове был князь-кесарь Федор Ромодановский с армией агентов и богатым арсеналом пыточных средств. Упразднив Тайную канцелярию, Пётр III себя во многом обезоружил. Он не понимал, что к реформам в России – вредным или полезным – можно приступать, только укрепив репрессивный аппарат государства.

Накануне переворота Пётр, готовя поход на Данию, на несколько недель оставил без присмотра не только Екатерину, но и сына-цесаревича, который в случае переворота мог послужить заложником. О том какой свободой пользовалась в то время Екатерина, показывает факт займа ею 100 тысяч рублей у английского банкира Фельтена. Эти деньги были весьма умело употреблены на подкуп гвардейских офицеров.

Яркую иллюстрацию беспечности императора, да и вообще всей простоты нравов того времени, значительно облегчавшей государственные перевороты, дал Василий Бильбасов в своей «Истории Екатерины Второй», когда описывал начало переворота – приезд в Петергоф к Екатерине Алексея Орлова и графа Бибикова:

«Был шестой час утра, когда путники прибыли в Петергоф. В прошлом столетии [XVIII – Я.Б.] дворцы, особенно же загородные, не охранялись военными часовыми, полицейские чины не ходили ночью по улицам, дворников-стражей вовсе не было. Никем не замеченный, вошёл Орлов в “увеселительный дом” Монплезир, в котором жила Екатерина…»

Читайте наши статьи на Дзен