Оборона Ленинграда: зачем Георгий Жуков взял в заложники семьи своих подчиненных

Захват Ленинграда немецкое командование и лично Адольф Гитлер рассматривали не просто как ключевую с военной точки зрения цель – всё-таки город был крупным промышленным центром СССР, но и считали его главным условием моральной победы над советским народом. Но они просчитались.

Удар по символу революции

«[С захватом Ленинграда] будет утрачен один из символов революции, являвшийся наиболее важным для русского народа на протяжении последних 24 лет, и дух славянского народа в результате тяжелого воздействия боев будет серьёзно подорван, а с падением Ленинграда может наступить полная катастрофа», — заявлял фюрер в июле 1941-го, посещая штаб группы армии «Север».

Впрочем, отдавалось должное и стратегическому значению оборонительного рубежа. В Берлине понимали, что пока немцы не соединятся с финнами и не возьмут Ленинград в кольцо, говорить об успешном наступлении на Москву будет преждевременно. Именно поэтому в подписанной Гитлером 6 сентября директиве об атаке на столицу СССР войскам первым делом предписывалось окружить в районе города на Неве советскую армию, а затем не позднее 15 сентября передать группе «Центр» часть своих механизированных войск и авиационных соединений.

Поначалу у нацистов всё складывалось успешно. Уже 8 сентября, после того как пал Шлиссельбург (Петрокрепость) и под контроль был взят исток Невы, Ленинград был блокирован с суши. Стремясь развить успех, командующий «Севера» генерал Фон Лееб 10 сентября предпринл наступление и прорвал оборону в пригородах. Чтобы хоть что-то противопоставить захватчикам, приказом Ставки Верховного главного командования ответственным за Ленинградский фронт назначается Георгий Жуков, только-только руководивший не очень успешно закончившейся Ельнинской операцией.

Под страхом смерти

«Положение, сложившееся под Ленинградом, Сталин в тот момент оценивал как катастрофическое. Однажды он даже употребил слово «безнадёжное». Он говорил, что, видимо, пройдёт ещё несколько дней, и Ленинград придётся считать потерянным», — вспоминал позднее маршал в беседе с военным корреспондентом Константином Симоновым.

Руководство города уже готовилось взрывать основные заводы, военные начальники – топить корабли Балтийского флота. Фон Лееб же продолжал успешные действия на подступах к городу. 17 сентября немецкие войска прорвались к Финскому заливу, отрезав часть 8-й армии от основных сил. Через день нацисты захватили Пушкин, Красное Село и Слуцк.

Переломить ситуацию, пожалуй, могла только нечеловеческая воля. Пытаясь прекратить самовольное отступление, Жуков 17 сентября отдаёт военным советам 42-й и 55-й армий приказ №0064:

«Учитывая особо важное значение в обороне Южной части Ленинграда рубежа: Лигово, Кискино, Верх. Койрово, Пулковских высот, района Московская Славянка, Шушары, Колпино, военный совет Ленинградского фронта приказывает объявить всему командному, политическому и рядовому составу, обороняющему указанный рубеж, что за оставление без письменного приказа Военного совета армии указанного рубежа, все командиры, политработники и бойцы подлежат немедленному расстрелу».

22 сентября он отправляет схожую по смыслу телеграмму командованию 8-армии: «Предупредить командиров всех степеней, что они за самовольное оставление Петергофа будут расстреляны, как трусы и изменники. Всем объявить – ни одного шагу назад».

«Жуков был ужасен в те сентябрьские дни. По-другому не скажешь. Он угрожал командирам расстрелом, увольнял налево и направо, требовал только одного: атаковать, атаковать, атаковать!» — признавал историк Гаррисон Солсбери.

Цена и так велика

По данным некоторых историков, в порыве хоть как-то изменить ситуацию, Жуков даже отправил войскам Ленинградского фронта шифрограмму №4976, в которой потребовал «разъяснить всему личному составу, что все семьи сдавшихся врагу будут расстреляны и по возвращении из плена они также будут все расстреляны». Упоминание об этом документе, пожалуй, остаётся самым спорным моментом тех дней.

О существовании послания упоминали некоторые историки и публицисты: Борис Соколов, Марк Солонин, Владимир Резун. Однако в открытом доступе телеграммы нет (хотя сканы документов от 17 и 22 сентября сегодня можно найти даже в Интернете), не найти её и в архивах. Единственным подтверждением в настоящее время считается письмо начальника главного политического Управления РКВМФ армейского комиссара 2 ранга Ивана Рогова  секретарю ЦК ВКП(б) Георгию Маленкову, в котором упоминается шифрограмма №497. Но и к нему, как и к самому обращению, возникает множество вопросов. Мог ли Жуков прямо противоречить приказу Ставки №270, согласно которому семьи сдавшихся в плен красноармейцев лишаются государственного пособия и помощи, но никак не расстреливаются? И если, как пишет Рогов, не мог, то почему о телеграмме больше нет упоминаний? Способен ли был командующий воплотить угрозу против семей, по некоторым данным, 516 тысяч военнослужащих? А самое главное – была ли 28 сентября необходимость в столь жёстких мерах и нужно ли было Рогову жаловаться на них только 5 октября, которым датировано его письмо?

К 21-23 сентября немцы остановились на расстоянии от четырёх до семи километров от Ленинграда. Продвижение дальше было сильно затруднено сопротивлением советских войск, и уже 25 сентября из штаба группы армий «Север» главному командованию немецких сухопутных войск доложили о невозможности продолжать наступление на Ленинград с оставшимися силами. Ситуация стабилизировалась, и вскоре Жуков был отозван на центральное направление. С 8 октября он возглавил Резервный фронт, а с 10 числа – Западный.

Как отмечает историк Валерий Краснов, мобилизовать в сжатые сроки имевшиеся мизерные резервы и в итоге не пустить врага в город помогла, в том числе, жестокость командующего Ленинградским фронтом. Но цена этого достижения, даже если «людоедского приказа» о семьях изменников не существовало, оказалась слишком высока. «Если что и остановило немцев, то это кровь. Человеческие потери в те сентябрьские дни не поддаются подсчёту», — заключает Гаррисон Солсбери.

Читайте наши статьи на Дзен