Семейная спальня: интимное пространство в русской избе
В русской крестьянской культуре XIX–начала XX века интимная жизнь была неотделима от быта, традиций и социальных норм, определявших повседневность деревенской семьи. В центре этой жизни стоял крестьянский дом — изба, пространство, которое одновременно служило кухней, мастерской, местом для молитвы и сна. В этом контексте «семейная спальня» как отдельное интимное пространство была скорее условностью, чем реальностью. Теснота, многолюдность и общинный уклад жизни формировали уникальные представления о приватности, любви и близости, которые резко отличались от современных понятий.
Изба: пространство без границ
Типичная крестьянская изба представляла собой однообъемное помещение, где вся семья — от младенцев до стариков — жила, ела и спала. Отдельных комнат, как правило, не существовало, а пространство делилось функционально: печь для приготовления пищи, красный угол для икон, лавки и полати для сна.
Какие русские фамилии произошли от немцев
Спальные места часто были общими — широкие лавки вдоль стен или полати (деревянные настилы под потолком) могли вмещать несколько человек. В таких условиях интимная жизнь супругов не имела физической изолированности. Как отмечают этнографы, в крестьянских семьях приватность была скорее психологической, чем физической: интимные моменты происходили ночью, в темноте, когда остальные домочадцы спали или делали вид, что спят.
Эта теснота формировала своеобразное отношение к телесности и интимности. В крестьянской культуре не существовало строгого стыда, связанного с телом, как в городском обществе. Обнажение в бане, совместный сон детей и взрослых, а также открытые разговоры о физиологии были частью повседневности. Однако это не означало полной свободы: интимная жизнь строго регулировалась религиозными и общинными нормами. Православие, пронизывавшее крестьянский быт, предписывало воздержание в посты и церковные праздники, а внебрачные связи осуждались и могли привести к общественному порицанию.
Интимность под покровом ночи
В отсутствие физического уединения интимная жизнь супругов зависела от условных границ, создаваемых временем и ритуалами. Ночь становилась главным временем для близости, когда шум дня затихал, а темнота обеспечивала минимальную приватность. В некоторых семьях для супружеской пары выделялась занавеска или ширма, отделявшая их спальное место, но это было редкостью, особенно в бедных семьях. Этнографические записи XIX века, такие как работы Павла Шейна, указывают, что в некоторых регионах супруги могли уходить для интимных моментов в хозяйственные постройки — сарай, сеновал или баню, если последняя была доступна. Баня, в частности, играла особую роль: это было одно из немногих мест, где можно было уединиться, а её сакральное значение в крестьянской культуре добавляло интимным встречам символический подтекст.
«Советский Суворов»: какого полководца СССР Рокоссовский считал лучшим
Интересно, что в крестьянском сознании интимная близость часто ассоциировалась не только с личными отношениями, но и с идеей продолжения рода. Брак в деревне был в первую очередь хозяйственным союзом, а рождение детей — залогом выживания семьи. Поэтому интимная жизнь воспринималась как часть долга перед семьей и общиной, а не исключительно как личное удовольствие. Это отражалось и в языке: в фольклоре и частушках любовь часто описывалась через метафоры труда, плодородия и природы, что подчеркивало её утилитарную роль.
Социальные нормы и контроль общины
Интимная жизнь в крестьянском доме не была исключительно личным делом. Община внимательно следила за соблюдением норм, особенно в отношении молодых супругов. Свадебные ритуалы, такие как «постельный обряд», когда молодоженов провожали в спальню с песнями и шутками, подчеркивали общественный контроль над их интимной жизнью. Успешность брака измерялась рождением детей, и бездетность могла стать поводом для сплетен или даже подозрений в колдовстве. В то же время внебрачные связи, особенно со стороны женщин, строго осуждались. Мужчинам в этом плане предоставлялась большая свобода, что отражало патриархальный характер крестьянского общества.
Советский Союз взял в плен 3,2 миллиона военнослужащих вермахта, из которых в плену умерло чуть более 1 миллиона (в основном ещё в годы войны). Уже к марту 1947 года было репатриировано почти 800 тысяч пленных немцев.
Худшее море в мире: что на самом деле не так с Чёрным морем
До конца 1949 года в Германию было отпущено ещё порядка 900 тысяч пленных, а в 1950 году – 400 тысяч. Остались только 13 тысяч пленных, осуждённых советскими судами как военные преступники (как правило, на 25 лет тюрьмы), но в 1956 году амнистировали и их. Так что времени, чтобы много чего понастроить в СССР, у немецких пленных было явно недостаточно.
«Немецкий» облик дома – не признак
Что же построили в СССР немецкие военнопленные? Многие жилые дома первых послевоенных лет в ряде городов вызывают удивление своим экстерьером, некоторыми его особенностями – мансардами, стрельчатыми окнами, эркерами – придающими им некоторый «готический» вид. Часто утверждается: это потому, что дома строили пленные немцы.
Однако дома строились по типовым проектам, составленным советскими архитекторами. Немцы были только исполнителями. Они не могли вносить какие-либо изменения в планы строительства, быть новаторами и т.д.
Поэтому далеко не всякий жилой дом первых послевоенных лет строился пленными немцами. И по особенностям архитектуры нельзя выявить, работали тут немцы или советские строители. Нас часто удивляют облик жилых домов того времени, их малоэтажность, а также их типовое разнообразие. Но это всё – следствие творчества советских архитекторов. Кроме того, до начала массового строительства «хрущёвок» эстетике градостроительства в СССР уделялось повышенное внимание – в ущерб количеству вводимых в строй квадратных метров.
Что строили пленные немцы
Капитальные жилые дома 1940-50-х гг., считающиеся по сей день элитными («сталинские»), возводились главным образом силами советских строителей, чья квалификация не вызывала сомнений. Труд же военнопленных, как менее качественный по определению, использовался для строительства массового дешёвого жилья преимущественно в рабочих посёлках и рабочих кварталах. Это делалось во многих городах – Ленинграде, Харькове, Новосибирске, Горьком, Луганске, Минске, Челябинске, пригородах (теперь окраинах) Москвы и т.д.
Как правило, такие дома возведены не из кирпича, а из шлакоблоков. Снаружи они оштукатурены, а внутри их – деревянные перекрытия. Потолки – не выше, чем в позднейших «хрущёвках» и многоэтажках (в «сталинках» же высота потолков 360 см). Многокомнатные квартиры в таких домах были предназначены для коммунального типа проживания.
Спешка при возведении таких домов, нехватка качественного материала, плохое инженерное обеспечение, низкая квалификация пленных, а порой и сознательный саботаж с их стороны приводили к тому, что эти дома сравнительно быстро приходили в аварийное состояние. Ныне таких домов почти не осталось.
Правда, в некоторых городах немцы строили, кроме домов, также больницы и гостиницы – тоже все по советским проектам.
Пожалуй, единственным верным признаком того, что послевоенный дом был построен пленными немцами, могут служить, как пишет новосибирский писатель Игорь Маранин, открывающиеся наружу окна.
