Агент «Ветров»: чем Солженицын занимался в ГУЛАГе
Александр Солженицын остается, пожалуй, самой противоречивой фигурой в отечественной литературе XX века. Для одних он — нравственный ориентир и мученик, для других — клеветник и предатель. Одна из самых тёмных и устойчивых страниц в этой полемике — история об осведомителе НКВД с кличкой «Ветров».
Версия обвинения
Публичное обвинение прозвучало в 1976 году от немецкого криминолога Франка Арнау. В социалистическом журнале «Neue Politik» он обнародовал документ, датированный январем 1952 года, — донос на украинских националистов в лагере «Песчаный», написанный, якобы, рукой Солженицына.
Основными свидетелями по этому делу выступили близкие к писателю люди: его первая жена Наталья Решетовская и школьные друзья Николай Виткевич и Кирилл Симонян. На основе их показаний Арнау начал работу над книгой «Без бороды. Разоблачение А. Солженицына», но завершить её не успел. Дело продолжил чехословацкий журналист Томаш Ржезач, выпустивший книгу «Спираль измены Солженицына».
В каком возрасте чаще всего изменяют женщины: что выяснили психологи
Ключевым доказательством стала история вербовки, которую Солженицын сам привёл в «Архипелаге ГУЛАГ», признав, что был завербован под кличкой «Ветров», но утверждая, что ни одного доноса так и не написал.
Это утверждение опровергают его друзья. Николай Виткевич, осуждённый на десять лет за антисоветскую переписку с Солженицыным, заявлял, что видел протоколы с показаниями друга, собственноручно им исправленными и подписанными. По словам Виткевича, Солженицын оговорил не только его, но и супругов Симонян, и даже собственную жену. Эти показания подтверждал и Кирилл Симонян, которого ознакомили с 52 страницами подобных обвинений.
Писатель Владимир Бушин, автор книги «Тотальный проект Солженицына», обращает внимание на подозрительно мягкие условия содержания Солженицына в лагере. По свидетельствам других заключённых, будущий нобелевский лауреат постоянно получал «должностишки подальше от мускульных усилий» — работал нормировщиком, математиком, а затем и библиотекарем. Бушин видит в этом косвенное подтверждение особого статуса секретного сотрудника.
Тщательно анализируя опубликованный Франком Арнау «донос Ветрова», Бушин утверждает: «Своеобразный мелкий почерк Солженицына я узнал на факсимильной копии сразу и без труда». Однако писатель не ограничился первым впечатлением, а тщательно сверил журнальную копию документа с оригинальным письмом Солженицына, имевшимся в его распоряжении, «по некоторым весьма существенным деталям, в частности, по начертанию наиболее характерных для его почерка букв: «х», «ж», «д», «т» и ряда других». Он обращает внимание на то, что помимо идентичности почерка, подлинность документа доказывает литературная манера, особенность расстановки запятых и другие характерные детали.
Доводы «против»
Сам Солженицын яростно опровергал все сыпавшиеся на него разоблачения и в ответ обвинял бывшую жену и друзей в сотрудничестве с КГБ. В своей статье «Потемщики света не ищут» он утверждает, что «систематическое оклеветание начали почти сразу после «Ивана Денисовича» (1962. Свою покинутую первую жену Наталью Решетовскую Солженицын называет «лучшей и верной помощницей КГБ», которая «неуклонно, настойчиво, на разных уровнях передергов и лжи» мстила ему за измену. «Наговоры» Виткевича и Симоняна Солженицын объясняет тем, что первый был за это восстановлен в партии, а второго «прижало КГБ» за «некоторые психобиологические особенности, связанные с половым выбором».
Русские рабыни в Золотой Орде: что монголы делали с захваченными на Руси девушками
Также Солженицын клеймит и своих зарубежных разоблачителей, обвиняя Франка Арнау в сотрудничестве со Штази, а Томаша Ржезача называя «чехословацким порученцем». Нобелевский лауреат утверждает, что сам Андропов по поводу книги Ржезача писал министру внутренних дел Чехословацкой Соцреспублики Яромиру Обзине 10 августа 1978 года: «Выход в свет данного издания явился результатом добросовестного труда автора и настойчивой совместной работы с ним сотрудников 10 Управления МВД ЧССР и 5 Управления КГБ СССР…»
При этом Солженицын подчеркивает, что приписываемых ему доносов на Виткевича и Симоняна никто никогда не видел: «…Несусветная дичь про «52 тетрадных страницы неподражаемо мелким почерком», якобы написанные весной 1952 в каторжном Экибастузском лагере — еще взроенном нашим недавним мятежом, и сразу после моей раковой операции — с единственной целью опорочить Симоняна. Да где ж та тетрадь? приведите же эти нигде, никогда, никем, в том числе и Ржезачем, ни словом не цитированные 52 страницы!»
Столь же решительно писатель называет фальшивкой обнародованный Арнау «донос Ветрова», замечая: «…«донос» на украинцев пометили 20 января 1952, цитируют «сегодняшние» якобы разговоры с украинцами-зэками и их «завтрашние» планы, но упустили, что еще 6 января все до одного украинцы были переведены в отдельный украинский лагпункт, наглухо отделенный от нашего…». Также он подчеркивает, что сам посылал западным графологам образцы своего почерка, но Арнау от экспертизы отказался.
«В «Архипелаге», и не только в нем, я не щадил себя, и все раскаяния, какие прошли через мою душу, – все и на бумаге… В этом ряду я не поколебался изложить историю, как вербовали меня в лагерные стукачи и присвоили кличку, хотя я ни разу этой кличкой не воспользовался и ни одного донесения никогда не подал. Я и нечестным считал об этом бы умолчать, а написать – интересным, имея в виду множественность подобных вербовок, даже и на воле. Я цель имел во всей книге, во всех моих книгах показать: что можно из человека сделать. Показать, что линия между Добром и Злом постоянно перемещается по человеческому сердцу…» – заключает Солженицын в свое оправдание.
Подводя итог, следует отметить, что вопрос о том, является ли «донос Ветрова» подлинником или фальшивкой, так и остался открытым, а другие подобные документы до сих пор так и не были обнаружены.
