Водь: чем этот народ заинтересовал ученых

Водь — это древний народ, живущий в Ленинградской области. Водь относится к финно-угорской языковой семье, этнически они очень близки эстонцам и финнам. Водский язык похож на севро-восточные диалекты Эстонии. Однако уже больше тысячи лет водь и эстонцы живут порознь, водь исповедует православие и прочно ассоциирует себя с Россией.

Принято считать, что финны — народ с самым большим количеством блондинов. Однако это не так: все-таки самый светловолосый народ мира — это российская водь. Сотрудник Кунтскамеры антрополог Ольга Игоревна Конькова приводит цифры, что количество белокурых среди вожжан доходит до 76-80%.

Водь считается самым древним населением этих земель: археологические находки указывают, что они жили здесь уже в IV веке н.э., когда никаких славян тут не было и в помине. Когда здесь закрепилась власть Новгорода, водь подчинилась ему — вожжане не любили воевать, и предпочли мирную жизнь под властью русской республики бессмысленной борьбе.

Водь стала периферийным народом Новгородского государства, что, впрочем, не помешало его процветанию. Сложно судить о том, как жили вожжане в средневековье, однако все этнографы XVIII-XIX веков описывают их как очень зажиточный народ, который живет лучше, чем русские соседи. Возможно, это было связано с тем, что когда вожжане переселились на почти безлюдные территории современной Ленинградской области из Эстонии, они выбрали себе самые плодородные земли этого края, и полторы тысячи лет не покидали их.

Кроме земледелия, в Российском царстве вожжане ловили рыбу, занимались извозом. В XV-XVIII веках Россия экспортировала огромное количество иван-чая — у него были ценители заграницей. Большую часть этой травки собирали именно водь. Возможно даже, что именно у вожжан русские позаимствовали рецепт этого напитка. А еще представители води считались лучшими печниками северо-западной Руси.

Тяжелый XX век

В XIX веке водь стала привлекать интерес ученых. Шведские и русские антропологи и лингвисты изучили водский язык, древнюю религию и культуру. Но в XX веке про вожжан все забыли, и их численность стала резко снижаться, во всяком случае по переписям населения.

Советская власть не стремилась к этнографическим изыскам. Поэтому порой целые водские семьи, а то и села, приписывали или к русским, или к ижоре — еще одному финно-угорскому району этих краев, очень близкому к води культурно и генетически. Последствия этого мы видим и сегодня: многих вожжан убедили в том, что они на самом деле ижорцы, старожилы водских сел владеют и русским, и водским, и ижорским языками.

Например в статье 1931 года «Немного расскажу о води», написанной первым водским этноактивистом — школьным учителем Дмитрием Цветковым, мы читаем о переписи населения 1926 года: «Когда народ переписывали, переписчики сами не знали на самом деле, есть он ижор, ваддя (самоназвание води) или русский в деревне — и записывали оптом — или всех русскими или ижорами». Когда вожанин говорил, что он есть ваддялайн — хорошо, попадал в перепись как водь, если не говорил, то писали вместе с ижорами, или русскими.»

Дмитрий Цветков тогда полагал, что на самом деле води в 5-6 раз больше, чем одна тысяча по советской статистке, и водских деревень в 5-6 раз больше. Возможно и сегодня многие чистокровные вожжане просто забыли свою настоящую этническую принадлежность, и считают себя русскими или ижорцами.

Водь с ижорой сильно пострадали из-за коллективизации — «русско-финские» крестьяне жили зажиточнее своих русских соседей, поэтому многие из них были признаны «кулаками». А во время Великой Отечественной войны водь была депортирована в соседние области.

Советское правительство видела в них опасный элемент, потенциально готовый к коллаборационизму с финскими войсками. Эти подозрения основывались на популярности среди ультраправых финно-угров идеи создания Ингерманландии, немецко-финского государственного образования на территории Ленинградской и Псковских областей. И водь в этом проекте предполагалась как один из «народов-господ».

После войны водь, вместе с другими финно-уграми русских регионов северо-запада СССР, власти старались рассеять. И почти получилось: по переписи 1959 года води в СССР не было вообще.

Водь сегодня

Однако сегодня водь вновь появляется на этнических картах. Пережившие ужасы сталинских репрессий водские бабушки и дедушки больше не боятся скрывать свое происхождение. Сегодня осталось всего 3 преимущественно водские деревни: Лужицы, Краколье, Пиллово. Все они расположены в Кингисеппском районе Ленинградской области. Сегодня к води себя причисляют всего 64 человека (перепись 2010 года,), и только 8 из них владеют водским языком.

Однако водский язык, и водская культура понемногу возрождаются. Активисты национального движения открывают курсы водского языка, выпускают учебники и рабочие тетради. Сегодня каждый желающий может изучить водский язык в Санкт-Петербурге. В деревни Лужица — сегодняшней «столице» этого маленького народа, постоянно проводятся этнографические фестивали, выставки, на постоянной основе работает музей водского народа, в котором проходят мастер-классы и уроки краеведения.

Сегодня многовековая традиция этого народа обязана своим живым существованием только этноактивистам. Многие из них местные жители, как, например, коренная вожжанка Марина Ильина, хранительница музея в Лужицах. Деревенские старушки вдруг осознали, что их культура — с иван-чаем, заговорами над ушибами внуков уже полупонятными им самим древними словами, родовые знаки над домами, для других людей — не норма жизни, посредственная часть существования, а загадочная и интересная традиция. Вожжане пронесли свои древние традиции через века в самом чистом виде. Поэтому сегодня водь интересна и сторонним людям.

На ежегодный фестиваль «Лужицкая складчина» приезжает немного людей — но среди них не только вожжане. И водским языком занимаются русские и эстонские специалисты и преподаватели. Сегодня водь не стесняется быть водью, делится с миром своим наследием. И пока будет так, древняя традиция этого народа будет жить в сердцах и умах неравнодушных людей, даже когда умрет последний вожжанин.

Читайте наши статьи на Дзен