Иван Глазунов. О коде национальной идеи, русских символах и особом пути

Недавно в свет вышла книга художника,  заведующего кафедрой исторической живописи Российской академии живописи, ваяния и зодчества, Ивана Глазунова — «Символ и образ в русском декоративно-прикладном искусстве XVII века».

Мы, признаться, давно хотели напроситься в гости к Ивану Ильичу, известному собирателю  предметов русского народного искусства и традиционного русского костюма (кстати, сейчас проходит выставка из коллекции художника в Ростовском кремле), а такой замечательный повод никак не могли упустить. Нам повезло, в расписании Ивана Ильича нашлось окно, и спустя пару дней мы уже пили чай в уютной мастерской гостеприимного хозяина, перелистывая страницы новой книги.

Иван Ильич, как родилась идея книги?

Мой интерес начался вот с этой  коробьи, которую я купил у вологодских антикваров. Смотрите, на ней тут и диковинные павлины, и львы, и дамы-кавалеры, и всадники. У меня в книге эта коробья разложена по  главам. Она, можно сказать, стала для меня  первым списком загадок русского символического ряда.

 

 

Попутно захотелось рассказать об истории  коробейного промысла, который я изучил. В книге представлены предметы  из коллекций Русского, Исторического,  провинциальных музеев: Вельского, Смоленского, Ярославского.

Между прочим, коробья – довольно редкий музейный экспонат. Зная  нашу историю, остается только удивляться, как вещи с 1700-го года  дожили до нашего времени. Но, к счастью, в некоторых музеях мы все же их встречаем. А тогда это была очень распространенная в быту вещь, такая коробья была и у зажиточного крестьянина,  и у служилого дворянина, и у посадского человека,  и у царя. Тогда ведь быт царский мало чем отличался от общепринятого на Руси. Суровый такой был, «постный», быт.  Конечно, была «парадная» часть жизни, которая обставлялась иностранными гобеленами, дорогой посудой. Были приемы, где выставлялось все богатство, но была частная жизнь, где все было по чину и часто аскетично.

 

Я входил в эту историю задолго до того, как появилось желание что-то написать по этому поводу. Есть моя коллекция старинных бытовых вещей и многолетний интерес к  различным народным росписям. Кстати, чем дальше по времени от нас они были созданы, тем больше заметна их «не народность», а городское происхождение. В музее деревянного зодчества в Великом Новгороде особенно заметно, что изначально в северном доме  росписей не было.  И все же считается,  что источник росписей — в  новгородской земле, но в древности не так уж это было развито там. Просто потому, что дорого стоили краски тогда, да и не сформировались еще ремесленные школы посадских людей, занимающихся украшением бытовых вещей.

А потом, в XV-XVI века вообще были запреты на светские сюжеты, был четко «запротоколированный» регламент быта. Поэтому узорочье – это узорочьем называлось – сформировалось где-то к XVII веку, когда  жизнь стала спокойнее. Тогда это  все и расцвело яркими цветами.

Все народные промыслы, которые народными-то стали позже, это было городское искусство посада, которое деревня потом стала копировать. Расписные вещи в избах крестьян были редки. Это я про XVII век, потому что у меня тема книги XVII век. XVIII век стал  уже более «демократичным». То, что было в быту боярства, перешло к купечеству и в народ. У нас в музеях обычно в одном ряду стоят прялки, сундуки-терема, а ведь между ними есть сословные различия. Что-то из купеческого быта, а что-то из крестьянского.  Все, что касается  символики птиц, единорогов, львов, перешло  из палат в избы.

 

Книга посвящена XVII веку, но, чтобы проследить истоки, пришлось же во времени глубже заглядывать?

Да, конечно, и это самое интересное… То, что любишь, о чем думаешь, обычно к себе и притягиваешь. Я старался использовать исторические материалы и первоисточники, как известные, так и малоизученные. Много сил ушло на поиски  статей иностранных авторов, которые  не переведены на русский язык. Я многое перевел и понял, что без опыта европейского искусствоведения вообще невозможно писать на тему  взаимодействия русского и европейского. Важные для себя темы нашел в  работах искусствоведов  (также не переведенных) о зороастризме, французской гравюре, символике романского искусства и т.д.

 

По первоисточнику  как-то можно классифицировать образы и символы росписей:  русские-не русские?

Чем глубже века, тем больше общих взглядов и верований у древних народов. Мощные цивилизации античности распространили свое влияние на весь древний мир. И уже существовала общая система образов для индоевропейских народов. Символы и аллегории русского народного искусства родом в основном из ранней христианской литературы и Ветхого Завета в греческом переводе, ставшего  источником трудов святых отцов Византии. В русских бытовых росписях XVII века языческих  символов, я считаю, почти нет. Многие персонажи и мифические образы пришли из популярной  переводной литературы, повестей типа «Александрии», «Бовы-королевича», « Василия златославого» и т.п.

А образ единорога, которому, как я знаю, в вашей книге посвящена целая глава, откуда  у нас появился?

Единорог  в эпоху Ивана Грозного стал государственным символом. Вообще, его появление связано с утверждением московской Руси. Его по-разному трактуют  в книгах по символике. Есть даже примитивная версия, что русские позаимствовали  его с английского герба.

Или из книжных гравюр?

Тогда уже был переведен «Физиолог», это такая своеобразная энциклопедия  I-II века, где в том числе описан и единорог. Там он, собственно, не символ, а реально существующий представитель диковинной фауны. По легенде, у средневековых монархов Европы были скипетры из рогов единорога. Сейчас бытует такая «околонаучная» версия, что речь идет о роге нарвала, он тоже спирально закрученный, есть в разных зоологических музеях, и вроде как его и выдавали за рог единорога, продавали за какие-то баснословные деньги при монарших дворах. Но суть не в этом. Единорог как образ, получил развитие  в рыцарском эпосе, а Византия стала, можно сказать, его  христианской родиной,  хотя  единорог за 100 лет до христианской эры уже существовал на страницах александрийского (греческого) перевода книг Ветхого Завета.

Христианство ведь не отменяло  древние книги о познании мира и использовало античную символику. Например, Василий Великий в совершенстве знал античную литературу.  Так вся эта диковинная фауна получила новые трактовки.  Но все же главное здесь — Ветхий Завет и Псалтырь, а потому — и Иван Грозный с новым московским гербом. Подробности и пояснения этой темы можно прочесть в моей книге.

Есть мнение, что появление единорога на царской печати связано с увлечением  Ивана Грозного алхимией.

Да, это известная версия. Соблазнительная теория, тем более что знак ртути в алхимии –  единорог.  Известно, что царь принимал ртуть как лекарство. Вот только увлечение увлечением, но алхимию Грозный  запретил…

Ветхий Завет полностью перевели при Иване Грозном, это  и породило новые смыслы и их иконографию. Мне было очень важно и интересно в этой связи изучить одно из самых загадочных и величественных произведений XVI века, икону «Церковь воинствующая». На мой взгляд, это такая, выраженная в иконе,  «программа национальной идеи» XVI века. Трактовка иконографии, главные смыслы, заложенные в ней, тесно связаны с образом единорога.

Часто пишут, что на иконе изображено покорение Казани, причем без  пояснения изображенных на ней деталей. Ну, в советское время трудно было что-то другое написать.  Но я вижу этот сюжет совсем по-другому и в книге своей излагаю, поясняю свою трактовку.

Сейчас стали много говорить об этом: про особый путь, о русской национальной идее, часто вспоминают того же Грозного.

Московского царства сейчас нет, Иван Грозный давно стал полумифическим персонажем,  очень популярным у разного толка историков, ученых и просто любителей высказаться на тему русской истории.

Но духовный смысл иконы «Церковь воинствующая» современен всегда, и в XVI веке, и нам сегодня как смысл христианской жизни, как суть спасения души, а не только миссии московского царства. Вот в ней, я считаю, были заложены коды национальной идеи… Для меня, например, это  и есть наш особый путь. Сошли с этого пути — получили XX век, со всеми чудовищными искажениями смыслов и идей, национальных и исторических связей.

Как  увидеть эту икону не замыленным глазом современного человека, рассматривающего экспонат Третьяковской галереи? Но как уметь считать каким-то «третьим глазом» то послание, тот  самый код, заложенный  в ней для нас в то время, когда строилось наше государство, когда эта национальная идея была в своем чистом концентрированном виде?..

 

Иван Ильич, вы верите, что путь человека связан с землей, на которой он родился?

Конечно.

Еще одна из широко обсуждаемых сейчас тем, что люди стали массово уезжать из России. Этакий очередной исход, новая иммиграция. Вы никогда не думали уехать? Ведь, наверняка, у вас есть для этого и возможности, и, может быть,  даже были приглашения?

Я очень люблю ездить и прекрасно себя чувствую в старых городах Европы, Италии  например… И с Европой действительно есть связь какая-то. Иногда я чувствую там себя как дома, об этом чувстве  еще Достоевский писал в XIX веке. И сколько ездило тогда людей, и жили там  годами. Но уезжать совсем у меня и в мыслях никогда не было, да  и глупо было бы тогда говорить о пути каком-то, истории, культуре, а потом вдруг уехать.

Никогда не осуждал тех, кто уезжает, разные бывают обстоятельства у людей. Но себя лично я так не мыслю. Для меня это был бы, наверное, крах какой-то. Не хочу, чтобы и дети мои куда-то уезжали.  Но прекрасно, если есть  возможность где-то пожить, побыть в чужой традиции, культуре, говорить на другом языке, тогда и свое понимаешь острее, сильнее, возвращаешься с особым чувством.

Я так понимаю, жизнь человека, отказавшегося осознанно от Родины, как-то  не до конца полноценна. Или вот, например, вынужденная иммиграция начала XX века: Набоков пишет на английском, чувствуется, что у него большая обида и горечь. Но то, что мне больше всего нравится у Набокова — «Другие берега» и стихи о России — написано  там… Бунин: «Наши дети, внуки не будут в состоянии даже представить себе ту Россию, в которой мы когда-то жили, которую мы не ценили, не понимали, всю эту мощь, сложность, богатство, счастье …» «Окаянные дни».

А у Коровина — какой прекрасный образ России в его воспоминаниях, написанных в Париже. И везде переосмысленная жизнь, трагическая мучительная любовь и исповедальный тон,   которым говорится о том, что  ничего уже не вернуть и не поправить… Приглашений работать в Европе у меня много, но там я интересен только тем, что я русский человек, русский художник.

Какие замечательные сундуки! (листая книгу, открываем страницу с сундуками (прим. редакции)

 Сохранились записи одного англичанина, что они «надежны и заслуживают справедливую славу». Холмогорский сундук, оббитый нерпой, в то время все равно что  «Louis Vuitton» — качество, престиж, безусловно, один из лучших предметов для длительного путешествия и украшения дома. Абсолютно надежный, в дороге неубиваемый. Ставился в открытые сани, мех нерпы защищал от дождя и снега, луженый металл не ржавел, содержимое оставалось сухим и чистым. Эти сундуки часто служили одной семье несколько столетий.  Их очень берегли. Купцы из Архангельска в Москву в них возили нюренбергский товар, например. По приезде, на московском торгу продавали и сундук, и товар. Холмогорские сундуки — одни  из немногих изделий на экспорт, описанных в торговых реестрах.

 

В процессе работы  с архивами очень приятное чувство было: удивительно, какие находишь записи. Там все подробно описано: кто, у какого мастера на какой ярмарке купил, сколько алтын заплатил, какой был день, и даже какая погода. Спустя триста лет узнать их имена, их маленькие бытовые истории, это как семейный альбом перелистать.

Иван Ильич, вот вы коллекционер, собиратель… Это и ваше увлечение, и то, что вас «питает», так сказать. Но, в общем и целом, такое отношение к старине, нашим истокам, традициям, на мой взгляд, сейчас редкость. Вот даже на примере массово разрушающихся сейчас деревянных наших храмов, чувствуется такое отношение, и даже мнение некоторых специалистов, что, мол, «отжили свое». Как будто всем все равно…

Это, к сожалению, наша историческая беда. Потому что этим «все равно» уже много сотен лет.

Мне казалось, что  это бич нашего времени.

Нет, это бич нашего народа, мне кажется. Поймите правильно, я очень не люблю говорить за весь народ, обвинять в чем-то, но мне кажется, что это типично для нас – русских людей. За новое у нас всегда вцеплялись много охотнее, чем берегли старое. А потом горькие сожаления…  Вот взять Баженовский проект реконструкции Кремля XVIII века: сломать Кремль тогда очень прогрессивной идеей казалось. Масштабный проект, огромные амбиции: сделать Москву главным городом Европы, а то и мира. Но, слава Богу, пришли к тому, что стену восстановили, соборы решили не трогать, башни беречь. То есть, такая, археологическая мысль в плане охраны памятников время от времени у нас срабатывает.

А вот предметы быта, такие как  коробьи вологодские с чердаков старых домов, может быть, в небольшом количестве сохранились только потому, что  кому-то было лень их выбросить. А еще сохранились благодаря тем любителям старины, музейщикам, путешествующим в поисках древностей. Еще недавно эти предметы выменивались у хозяев на сахар, водку, конфеты… Я сам лично сколько раз слышал в деревнях: «а на что вам это дермо?»

Люди даже как-то их стеснялись, что ли… Вот телевизором новым  похвастаются в избе, а эти вещи пылились без особого уважения. Но люди разные встречались, конечно. Кто-то пропивал, а кто-то берег память о бабушках. Но чаще всего, на моем опыте, все же так, типично: старое забросили, крышку оторвали от сундука, а остатками печь растопили. Здесь еще и «достижение» советского времени. Людей как выключили. Вот было-было, берегли, хранили,  а потом уже сын или внук табуретку из иконы делает.  Это мои впечатления от путешествий в  90-е по Вологодской области. Я не знаю, как так произошло. Я не могу до конца этого понять.

И что же делать, на ваш взгляд?

Собирать, спасать, изучать, показывать детям… Сделать это модным делом.  И у многих это уже получается — есть много молодых людей этим увлеченных сейчас. А знаете, у Билибина была статья в 1905 году, где он пишет, что придет время, и народ скажет: «Верните нам наши песни, верните нам наши узоры». Он, может быть, был романтик, но он попал в суть. Надо все собирать и хранить, потому что это людям все равно будет нужно.

У Владимира Рябушинского была цитата о его матери, как она учила, что «если весь мир от веры правой отвернется, и ты един останешься во Вселенной, то стой один до смерти». Это относительно правой веры. А этот, казалось бы,  бытовой пласт был свидетелем той эпохи, того мира,  отголоски которого я с детства слышал в музыке русских композиторов, он дышал в сказках, рассказанных на ночь… Этот мир волновал  стольких людей: вдохновлял Леского, Мельникова-Печерского, Билибина и Мусоргского, Тенешеву и Шабельскую, Третьякова и Щукина, трудно всех перечесть…

Все они очень много сделали для нас сегодняшних , положив начало интересу к изучению русской национальной традиции  и образу жизни русского народа. Благодаря им быт перешел в искусство, был создан русский стиль, но главное, что люди вспомнили о себе то, что было давно уже забыто, на что не обращали внимания, а порой и презирали.

Помните, как пушкинская Татьяна входит в дом Онегина в отсутствии хозяина, и говорит с ним через его вещи, узнает о нем, они создают для нее  его портрет. Так и нам эти старинные вещи рассказывают об их  владельцах, это как рукопожатие через время…  Сохраняя их, сохраним свою историческую биографию.

Приобрести книгу можно в московских книжных магазинах:

Сеть магазинов «Московский Дом Книги», «Библио-Глобус», торговый дом книги «Москва».

 

 

 

Читайте наши статьи на Дзен