Как тогда носили

От самого начала человеческого мира, от первых дошедших до нас проблесков его культуры мода в ней прочно заняла свое место. Даже в каменном веке находили люди время украсить себя, создать образ, заставить других обращать на себя внимание.

Но если о столь древних формах костюма мы можем судить, в основном, лишь по украшениям и аксессуарам, то о традиционной русской одежде охотнее всего рассказывает полотно. Именно в нём находили удивительное сотворчество человека и высших сил, вверивших пряхам и ткачихам некоторую часть своей власти. Женская традиционная одежда русских – удивительное равновесие плечевой и поясной одежды, выбеленной и крашеной, шерстяной и из растительных волокон.

Длинное

Будто бы земная тяга удлинила всё сразу: подол, рукава, кисти пояса, волосы, платок… Притянув к себе женскую фигуру, почва становилась как бы продолжением её, возникал безмолвный договор, единое понятие о плодородии всего сущего и человека как неотделимой части природы. Длинное ассоциировалось со змеями, травами, глубокой преемственностью жизни. В нём содержится и хтоническая холодная жуть, и изящная красота, патриархальная ограниченность, и праздное великолепие. Длинное принято считать неудобным, однако именно эта форма женской одежды в большинстве стран мира, как единственно возможная, продержалась вплоть до XX века. Секрет содержится в умении носить, ведь понёвы и повседневные сарафаны были рассчитаны на то, чтобы их можно было подоткнуть за пояс, рубаху поддёрнуть вверх, узкие длинные рукава зафиксировать на запястьях, длинные волосы собрать проще, чем укладывать короткие, долгополые шерстяные юбки и шубы собирают больше тепла.

Единое, разъятое

Понятия «замкнутое» и «разомкнутое» составляли особую мистическую пару. Всё замкнутое считалось оберегом – гайтан, пояс, подол,  свою очередь, разомкнутое открывало путь иным силам, когда это было необходимо. Остерегались размыкать без надобности ворот и манжеты сорочек, делая их такими, чтобы голова и кисти рук  свободно проходили без помощи застёжек. Если приходилось шить из множества деталей, то швы, как и концы одежды, часто старательно украшались, кое-где нить могла соединять фрагменты ткани, не пришивая их друг на друга, а как бы, лишь притягивая встык. Это удивительно анатомический приём, ведь так соединяются между собой кости животных и человека, то есть, одежда становилась не только второй кожей, но и вторым организмом, аватаром той или иной личности.  Не зря, очеловечивая чучелко Масленицы, весеннего деревца или Костромы их наряжали по-женски.

Украшенное

Эстетика и необходимость тоже были почти неразделимыми понятиями. Красное и чёрное, иногда ещё золотое и лазоревое давало отдых глазам от серебристого дерева домов, буйной летней зелени и бескрайних белых снегов. Когда глазу есть, за что зацепиться, злой умысел бессилен. Он рассеивается где-то в пестрядинных клетках, задевает за тканые или вышитые ромбы с крючками, не в силах вылезти из раскинувших иглы обережных «репьёв», сгорает в жаре тканых огненных крестов. Но не только цветная одежда защищала свою хозяйку и подчёркивала её статус. Мерёжки, строки, игольное кружево и вышивка белым по белому – пример самого пристального внимания даже к тем предметам одежды, которых вовсе никогда никому не видно, кроме самой владелицы и её родственников. Сам факт дополнительной обработки ткани вводил её в контур рукотворного, человеческого, близкого, домашнего, лишённого непредсказуемой силы. Вкладывать такой труд в сокрытое – разве не любовь к своей сути?

Многоликое

Стремление менять свой образ – типично женская черта. В ней заключено сказочное очарование внезапных превращений, оборотничества, мимикрии. Имитации в головных уборах коровьих рогов, птичьих крыльев и хохолков  принято считать отголосками тотемизма. Скидывая передник с рукавами, показывали грудку сарафана и рукава сорочки, складывая сзади острым углом вниз полы понёвы, открывали богато отделанный подол и формировали сзади то ли сорочий хвост, то ли своеобразный турнюр. В головных уборах насчитывалось с десяток отдельных съёмных элементов, нижние из них можно было носить и дома, верхние – по праздникам. В последнее время в моду вошли женские палантины, из которых можно соорудить всё, что угодно, от стильно повязанного шарфа до удобного капюшона, платья-трансформеры вовсе стали классикой, а тем временем, многофункциональная одежда имеет гораздо более глубокие корни, чем принято думать.

Статусное

Гардероб среднестатистической русской крестьянки, в отличие от навязанных в советских учебниках паттернов серости и убожества, удивительно объёмен. В нём и первая, перешитая из материнской, несуразная одёжка, и яркие наряды девичьей поры, печальный лебединый убор невесты, богатый, тяжёлый от дорогой отделки костюм статной молодухи первых лет, удобное платье хозяйки и матери, горевая сряда вдовы, и наконец, приготовленный ещё в юности, смертный узел. Своя одежда была и для горя, и для радости, она давала путь тому, что нельзя высказать никакими словами. Она могла быть символом ожидания, знаком солидарности, могла выражать покорность или независимость, просьбу держать дистанцию или приглашение к знакомству. Нередко определённому комплекту приписывались особые магические свойства. К примеру, северная рубаха «рыболовка», на которой вышивались сети и разнообразные ячейки, предназначалась сугубо для промысла, обеспечивала удачу и безопасность в этом деле.

Заглядывая в прошлое, можно почерпнуть массу идей, чтобы, используя технологии настоящего и будущего, создать мощный, индивидуальный женский образ вне тенденций, не обесцвеченный массовой культурой, не стеснённый рамками мнимого удобства, одновременно поразительно консервативный, несомненно национальный, проработанный до мелочей. Частичное возвращение к исконной женственности не по форме, а по сути имеет шанс стать новой общественной идеей. Тем, что женщины могут всё, сегодня никого не удивишь, но быть снаружи и изнутри частью истории, преемницей многих поколений – ещё один вектор личного роста, способ самоутверждения, встреча с незнакомой, потаённой, но реальной собой.

Читайте наши статьи на Дзен