Пушкин в юности: то, что не написано в учебнике литературы

«Имеет более блистательные, чем основательные дарования, более пылкий, нежели глубокий ум. Замысловат и остроумен, но крайне неприлежен. Способен только к тем предметам, которые требуют малого напряжения, а потому успехи его невелики, особливо по части логики» — вот какие отзывы писали лицейские учителя о «зерцале русской поэзии» и основателе русского литературного языка 13-летнем лицеисте Пушкине.

Своенравный мальчишка, лентяй и драчун. Вопреки приглаженной и «причесанной биографии» «идола» русской литературы Пушкин-поэт и Пушкин-реальный человек- это будто два разных персонажа. Пушкин – Моцарт нашей поэзии. Гениально одаренный «плохой мальчик». Взглянем на него беспристрастным взором с высоты фактов и малоизвестных свидетельств современников.

Безрадостное детство

Радостного детства у Пушкина и не было. Мать не любила его. Светская кокетка, взбалмошная и властная к Александру относилась деспотически. Часто не разговаривала с ним месяцами, а однажды, заметив, что мальчик частенько трет ладошки одна об другую, чтобы отучить его от этого, на день завязала ему руки за спиной и не давала есть. Ее раздражала неповоротливость пухлого малыша, и она заставляла его бесконечно играть и прыгать. Когда ребенок уставал, то убегал от нее и прятался в бельевой корзине.

Эгоистичный, двуличный и напыщенный отец Пушкина вообще не интересовался детьми и не проявлял к ним никаких чувств. Попав по протекции дяди, который очень жалел мальчика, в элитный лицей, маленький Саша в отличие от своих сверстников вздохнул с облегчением и домой никогда не рвался. Нет ни одного стихотворения Пушкина, посвященного матери или отцу.

Лень и рыдание над арифметикой

Учился он откровенно плохо. Над четырьмя действиями арифметики часами рыдал. Преподаватели отзывались о нем как о ленивом ученике, неспособном к умственному напряжению. Именно в лицее, вырвавшись от деспотичных родителей, он начал держаться с начальством независимо и вызывающе. На него бесконечно строчили жалобы надзиратели учебного заведения: «16 числа оскорбительно шутил с Мясоедовым насчет 4-го департамента, 18 числа толкал Пущина и Мясоедова, говоря, что если они будут жаловаться, то сами останутся виноватыми, ибо я, говорит, вывертеться сумею». Впоследствии уже в Петербурге, будучи болезненно обидчив, Пушкин по любому поводу будет вызывать на дуэль и врагов, и друзей.

Пылкость африканской природы

Учась на старших курсах, Пушкин сводит знакомство с офицерами гусарского полка, где служит герой войны 1812 года, философ и вольнодумец Чаадаев. Его влияние на Пушкина оказалось более значительным, чем вся учеба в лицее. Чаадаев был гусар и кроме вольнодумных и прогрессивных мыслей познакомил Пушкина с неумеренными попойками и публичными домами Царского Села. Завсегдатаем проституток Александр Сергеевич будет до конца своих дней.

Даже в школьные годы Пушкин уже пользовался успехом у женщин. Чрезвычайно некрасивый и, как многие отмечали, даже уродливый, но хорошо и изящно сложенный, он выработал свою тактику словесного блеска и неудержимого напора. О его быстрой нервной возбудимости и особом эротизме рассказывали все его знакомые. «Пушкин любил приносить жертвы Бахусу и Венере», — писал С. Комовский, лицейский друг поэта. — Волочился за хорошенькими актрисами гр. Толстого, в нем проявлялись вся пылкость и сладострастие африканской природы. Пушкин был до того женолюбив, что, будучи еще 15 или 16 лет, от одного прикосновения к руке танцующей во время лицейских балов взор его пылал, и он пыхтел и сопел, как ретивый конь».

К 19 годам Пушкин уже несколько раз переболел венерическими заболеваниями, а поэма «Руслан и Людмила» была закончена именно тогда, когда доктора лечили его ртутными препаратами, обрили наголо и запретили выходить из дома. «Венера пригвоздила Пушкина к постели и поэме», — писал Н. Тургенев Вяземскому.

Многие годы воспоминания лицейского одноклассника Пушкина барона (а впоследствии графа) М. Корфа не печатались. Его воспоминания и оценки, жесткого и слишком «правильного» человека, почти нигде не цитировались. Друзья и собутыльники были к поэту более снисходительны. Но Корф был на стороне здравого смысла, и вот что он писал о Пушкине: «В лицее он превосходил всех чувственностью, а после предался распутствам всех родов, проводя дни и ночи в непрерывной цепи вакханалий и оргий. Должно дивиться, как и здоровье и талант его выдержали такой образ жизни, с которым сопрягались и частые гнусные болезни, низводившие его часто на край могилы. У него господствовали только две стихии — удовлетворение чувственным страстям и поэзия. И в обоих он ушел далеко. В нем не было ни внешней, ни внутренней религии, ни высших нравственных чувств, и он полагал даже какое-то хвастовство в отъявленном цинизме по этой части: злые насмешки над всеми религиозными верованиями и обрядами, над уважением к родителям, над родственными привязанностями — это было ему нипочем. Вечно без копейки, вечно в долгах, без порядочного фрака, с беспрестанными историями, с частыми дуэлями, в близком знакомстве со всеми трактирщиками, непотребными домами и прелестницами петербургскими Пушкин представлял тип самого грязного разврата».

Читайте наши статьи на Дзен