Нейроправо: как мозг может «выдать» преступника
В полной ли мере человек отвечает за свои поступки? Существуют ли факторы, способные подавить его волю? Над этими вопросами уже не один десяток лет бьются нейрофизиологи, пытающиеся доказать, что некоторые поступки совершаются людьми только из-за особенностей их мозга. Получается у них это с переменным успехом.
Эволюция в суде
Когда нейрофизиолог Элизабет Сауэлл опубликовала в 2003 году в журнале Nature Neuroscience свою статью о взрослении мозга, она вряд ли предполагала, что всего через пару лет Верховный суд США, основываясь на ее исследовании, запретит казнить несовершеннолетних. И тем более она не ожидала, что ее работу, как и тысячи других, доказывающих, что человек способен совершать дурные поступки не только по своей воле, но и из-за особенностей своего мозга, будут использовать для оправдания настоящих преступников. Впрочем, нельзя сказать, что решение американского Верховного суда, которое, помимо запрета на казнь, отменило смертный приговор 72 малолетним убийцам из 19 штатов, было неожиданным.
18-летний рубеж стал промежуточной точкой в постепенной либерализации законодательства. Еще в 1998 году американский суд запретил казнить лиц, которым на момент нарушения закона не было 15 лет. Чуть позже, в 2002-м, Верховный суд США отменил смертный приговор для умственно отсталых преступников, напрямую связав наказание с наличием патологии головного мозга.
Более того, еще с 1990-х исследователи начали рассматривать особенности извилин человека как новый аспект правовых явлений. Для этого был сформулирован специальный термин — «нейроправо», — означающий междисциплинарную область знаний, которые образуются при взаимодействии нейронаук и юридической практики.
Сторонники нейроправа настаивают, что все новые и новые сведения о мозге, открываемые учеными, должны учитываться в суде.
Тайное становится явным
Суть явления легко объяснить на примере. В 1978 году американец Терри Харрингтон был приговорен к пожизненному заключению за убийство ночного сторожа. Сам подсудимый виновным себя не признал, заявив, что в момент совершения преступления был на концерте. Но свидетельских показаний и следов пороха на одежде Харрингтона оказалось достаточно, чтобы осудить его. Однако через 23 года Харрингтон потребовал пересмотреть свое дело, предоставив в качестве доказательства своей невиновности результаты электроэнцефалограммы (ЭЭГ) — записи биоэлектрической активности мозга, который, как оказалось, по-разному реагирует на разные раздражители. Незадолго до этого ученые выяснили, что если показать или сказать известную исследуемому информацию, то на 1/3 секунды восприятия появляется волна Р300. Что важно — мозг реагирует автоматически, а значит, не может соврать.
В ходе проведенного эксперимента мозг Харрингтона не отреагировал на фотографии с места преступления так, как должен был реагировать мозг убийцы — он не вырабатывал соответствующего сигнала. Зато в ответ на кадры с концерта, на котором, по утверждению осужденного, он присутствовал, на ЭЭГ появилась волна Р300. В результате Терри Харрингтон после 25 лет заключения был оправдан и освобожден.
За недолгую историю нейроправа обвиняемые добивались снисходительности в суде и в более невероятных ситуациях. Так, в 2009 году итальянка Стефания Альбертани была осуждена за убийство сестры и покушение на родителей, причем подсудимая свою вину признала. За совершенные преступления ее приговорили к пожизненному заключению, однако уже через два года наказание было снижено до 20 лет тюрьмы. За Альбертани вступилась судья Луиза де Гатто, которой предоставили результаты сканирования мозга убийцы. Выяснилось, что итальянку на преступление толкнули изменения во фронтальной части поясной извилины ее головного мозга, которая влияет на импульсивность, и в так называемом островке, связанном с агрессией. Смягчив приговор, суд фактически признал, что на преступление Альбертани пошла не только по своей воле, но и под влиянием произошедших в ее голове трансформаций.
К настоящему моменту подобных дел в судебной практике накопилось немало. Где-то в результате травмы головы, где-то из-за функциональных отклонений, где-то попросту в связи с возникшей опухолью человек неосознанно идет на преступление, и сторонники нейроправа уверены, что этого нельзя оставлять без внимания. По данным газеты The Guardian, с 2005 по 2012 год количество таких разбирательств выросло почти в три раза — с 30 до 100 по тяжким преступлениям и со 100 до 250 в общей сложности. По прогнозам, уже к 2015 году их число должно было удвоиться и расти дальше — чуть ли не в геометрической прогрессии.
Способ уйти от ответственности
Но конечно же, распространение нейроправа привело и к росту количества злоупотреблений. Причем как со стороны защиты, так и со стороны обвинения. Пример совсем уж комичного применения науки можно встретить в Индии, где в 2008 году за убийство жениха была осуждена студентка Адити Шарма. В ходе рассмотрения дела ей также была сделана ЭЭГ, но вместо фотографий в этот раз вслух были зачитаны фразы. В результате эксперимента ученым удалось убедить суд, что после фразы «я дала ему конфеты с мышьяком» на ЭЭГ Шармы были обнаружены признаки «личного опыта», чего оказалось достаточно для обвинительного приговора. Случай стал прецедентом, и после него по всей стране прокатилась волна аналогичных приговоров.
Безусловно, и адвокаты пытаются использовать нейроправо в своих целях. Ведь судьям и присяжным бывает сложно разобраться, скрываются ли за предоставляемыми им снимками МРТ, записями ЭЭГ и заключениями врачей реальные доказательства невиновности человека. Более того, в результате ряда экспериментов было установлено, что на вердикт участников процесса показания нейробиолога влияют сильнее, чем тест на полиграфе. Так что сегодня крайне важно найти баланс между особенностями мозга и вопросами ответственности. А значит, перед наукой стоит совсем нелегкая задача, решить которую, как это ни парадоксально, можно будет только накопив критическую массу кейсов и того, как нейпроправо помогало людям с реальными отклонениями и как оно выручало мошенников.
Читайте наши статьи на Дзен
