Что Максим Грек советовал неверным мужьям

Он был одной из самых значительных личностей своего времени, его знали в Европе, 9 лет он переводил и исправлял священные книги, а затем попал в заточение — на 30 лет, до самой смерти.

В адрес Великого князя Максим высказывался хоть более витиевато, но все же резко: «Что может быть гнуснее, когда тот, кто думает владеть знаменитыми городами и бесчисленными народами, сам находится под властью бессловесных страстей, руководится ими и именуется рабом от святых уст Спасителя?»

Немудрено, что Василий расправился с поучителем. Уже став старцем и живя в Троице-Сергиевой лавре, Максим Грек адресовал послания и молодому Ивану Грозному. Он убеждал государя, что только то царство будет процветать, в котором правитель послушен заповедям Божьим.

Иван Грозный даже однажды встречался с преподобным и остался недоволен беседой. Более того, Максим Грек даже убеждал царя не ехать на богомолье в Кирилло-Белозерский монастырь и пригрозил: если тот ослушается и все же поедет, то погибнет его сын. Царь ослушался, и при спуске со струга перевернулись сходни, младенец Дмитрий утонул.

Главными врагами греческого инока были все-таки не бояре и не Великий князь, а церковные сановники. Будучи убежденным противником монастырского землевладения, в свое время несколько лет проведший среди монахов-доминиканцев, Максим Грек, приехав в Москву, оказался в центре ожесточённой борьбы между иосифлянами и нестяжателями. Присоединившись ко вторым, учёный иностранец поставил себя в сложное положение.

Но даже преданный суду (дважды!) и оказавшийся в заточении в Иосифо-Волоцком монастыре среди своих идеологических противников, Максим Грек продолжал обличать иосифлян, говорил, что церковь вместо того, чтобы утешать бедных, эксплуатирует их: «Сколько и ныне убогих и нищих, вдов и сирот, различным способом обиженных и оскорбленных нами, которые вопиют на нас… А мы нисколько не преклоняемся к их скорби и слезам, хотя и ежедневно слышим, что «суд без милости не сотворшим милости». Воистину мы уподобились «аспиду глухому и затыкающему уши свои».

В отношении поста Максим Грек, наоборот, несколько отступал от догматической точки зрения, считая, что не столь важно соблюдать установленные каноны, как поститься внутри себя, бороться со страстями: «Одно воздержание от пищи не только не приносит пользы, но еще более меня осуждает и уподобляет бесам… Не достойно ли слез, что некоторые обрекаются не есть мяса в понедельник ради большого спасения, а на винопитии сидят целый день, и только ищут: где братчина или пирование, упиваются допьяна и бесчинствуют; лучше бы им отрекаться от всякого пития, потому что лишнее винопитие причина всякому злу; от мясоедения ничего такого не бывает».

В Иосифо-Волоцком монастыре, самом центре иосифлянства, где Максим Грек провел первые, самые тяжелые, шесть лет заточения, он составил для себя утешение. Напоминая ему о нестяжательстве, монахи нарочно содержали его дурно. 15 лет его не допускали причащаться Святых Тайн. До самой смерти он просил митрополитов, одного и другого царя, всесильных фаворитов отпустить его на Афон. Но даже когда книжник был уже глубоким стариком, боялись его отъезда. Жизнь Максима Грека, приехавшего на Русь просвещать, была сломана и навряд ли он прожил 30 лет в чужой стороне под замком, если бы не то самое его «утешение».

«Не тужи, не скорби, не тоскуй, любезная душа моя, о том, что страдаешь без вины от тех, от которых следовало бы тебе принять все блага… Напротив, благодари Владыку твоего, хвали и славь Его сознательно, что Он сподобил тебя в настоящей жизни временными скорбями воздать с избытком весь долг свой и те значительные таланты, какие ты была Ему должна. Смотри же, не считай это время— временем сетования, а напротив—временем божественной радости».