Мощи Ярослава Мудрого: как они могли оказаться у американцев
2019-02-17 15:45:58
Юлия Пенегина

Присказка: зачем она нужна

Присказка, что резьба и узоры на оконных ставнях и наличниках, привлекает внимание, обрамляет, украшает волшебную сказку. Витиеватая и замысловатая, она ошеломляет, обещает «дива дивные, чуда чудные», увлекает за собой слушателя в сказочный мир…

Начальная присказка

«Наминается сказка от сивки, от бурки, от вещей каурки. На море, на океане, на острове Буяне стоит бык печеный, возле него лук толченый; и шли три молодца, зашли да позавтракали, а дальше идут — похваляются, сами собой забавляются: были мы, братцы, у такого-то места, наедались пуще, чем деревенская баба теста! Это присказка: сказка будет впереди».

Присказка – прелюдия к сказочному действию, зачину. Изобилуя традиционными формулами («жили-были», «в некотором государстве», «шли-шли»), уподобляясь сказочной трехчастной структуре (начало, середина, концовка), присказка не связана с сюжетом последующей затем сказки. Присказка свободна, может быть приступом к той или иной сказке, а может и вовсе отрываться от сказки и бытовать самостоятельно как сказка-небылица.

Присказка и сказка — контраст

Динамичная, порывистая, присказка может преувеличивать, искажать, переворачивать «с ног на голову»: большое делать малым и наоборот, звук измерять мерой веса, а расстояние мерой времени, целомудренное изображать через непристойное, бедность – через богатство и наоборот, красоту – через уродство и т.д. Присказка – усмешка сказочника, гротеск, несерьезное, противостоящее серьезному сказочному повествованию. Да, да! Серьезному сказочному сюжету.

Какой бы фантастичной и неправдоподобной ни представала перед нами сказка, эта сказка – далеко не только вымысел. Так или иначе, она обусловлена действительностью, историческим прошлым народа, его настоящими бедами и горестями, его чаяниями на справедливость в будущем.

Своими корнями сказка уходит вглубь времен, доисторические дебри, произрастает из ритуала, обрядовых действий и заклинаний, мифов. Отсюда контраст между доведенной до абсурда, смехотворной присказкой и волшебной сказкой, образность которой не так уж фантастична. Сказитель намеренно разграничивает, отделяет присказку и сказку: «Это не сказка, а присказка, сказка будет после обеда, поевши мягкого хлеба, еще поедим пирога, да потянем быка за рога».

Небывальщина

Присказка бессюжетна, бессобытийна, вопреки своей динамике. Но в ее основе могут быть разнообразные жизненные сведения, выдаваемые при этом за ложные, чудесные, «слыхом не слыханные, видом не виданные». Эка небывальщина! «В некотором царстве, в некотором государстве, на ровном месте, как на бороне, верст за триста в стороне, именно в том, в котором мы живем, жил-был царь. Без присказки сказка, што без полозьев салазки: из горы по льду нет им ходу, а по гладкому пути нечего их за собой везти. Слушайте диковинные речи: у дяди Луки были полати подле печи, мост стоял поперек реки, картофель родился в земли, а рожь зрела на колоси. Не любо, не слушай, а врать — не мешай. Хороша алая лента, как одета на молодую, а на старуху хоть пять навесь – все скажут, што морщинки ест. Ну вот хоть бы в нашей деревне жил один поп…»

Конечная присказка

Присказкой сказочник не только начинает сказку, но и заканчивает. Для сказочника конечная присказка, комичная, зачастую алогичная и абсурдная, это способ саморазоблачения, выхода из условного, замкнутого пространства сказки.

Сказка возникает из небытия, из неоткуда, ее нет, пока не услышим «жили-были», «в некотором царстве, в некотором государстве» и т. д. И сказка исчезает со словами: «Вот и сказочке конец, а кто слушал молодец», и нет уже ни Ивана-царевича, ни Елены Прекрасной, ни Бабы-Яги, ни коня крылатого, ни молодильных яблок, ни живой, ни мертвой воды, а есть «проза жизни» с ее горестями и радостями, надеждами и разочарованиями. А сказочник уж и сам не верит во все то, что рассказал, и требует платы за исполнение: «Вот тебе сказка, а мне кринка масла». Прибегая к присказке в начале, рассказчик подготавливает слушателя, вводит его в условные, несуществующие сказочные пространства, «тридесятые царства, тридесятые государства», откуда он рано или поздно вернется к действительности опять же посредством шутливой присказки. Так сказка, с одной стороны, чудесная и фантастичная, а с другой, неизменно обусловленная реальностью, окольцовывается развлекательно-потешными, шутливыми, гротескными противовесами-присказками. «Сказке конец — соломенный дворец, а во дворце-то пять овец да шестой жеребец. Девка на печку лезет, пуговицы рвутся, сарафаны дерутся».

Читайте наши статьи на Дзен

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: