Берия: как он прожил от ареста до расстрела
Падение всесильного маршала, еще вчера бывшего вторым человеком в государстве, было стремительным. С момента ареста 26 июня 1953 года до расстрела 23 декабря прошло немногим более пяти месяцев. Это время стало для Лаврентия Берии мучительным эпилогом, полным унизительных допросов, отчаянных мольб и подготовки к неминуемой расправе.
Следствие
Допросы, которые вел лично Генпрокурор СССР Роман Руденко, стали для Берии изматывающим ритуалом. Они часто начинались поздним вечером и затягивались далеко за полночь.
На главное обвинение — в создании антисоветского заговора — Берия отвечал категорическим отрицанием. Зато в «моральном разложении» он признался, скромно заметив: «есть немножко». Одно из заседаний, 14 июля, было целиком посвящено его связям с женщинами и закончилось в два часа ночи. Параллельно следователи собирали компромат, допрашивая других арестованных, которые давали уличающие показания против бывшего министра.
Тюремный быт
Берия содержался в строгой изоляции в бункере штаба МВО. По словам историка Никиты Петрова, условия были суровыми: плохое освещение и отсутствие пенсне, из-за чего близорукий узник с трудом видел.
Киевская Русь: почему государства с таким названием никогда не существовало
Его комендант, подполковник Михаил Хижняк, оставил уникальные воспоминания о поведении Берии. В первый день тот в знак протеста вылил на него тарелку супа. Однако этот бунт остался без последствий — Берию лишь «строго предупредили». Все пять месяцев до казни он проходил в одном и том же сером костюме, в котором его арестовали. Чистый черный костюм ему принесли только в день расстрела.
Своего подопечного Хижняк навещал ежедневно и «до 12 раз в сутки». Когда Берию переодевали в новый костюм, по словам Хижняка, осужденный уже знал, что его вскоре поведут на расстрел.
Был ли конфуз?
В воспоминаниях Никиты Хрущева и Георгия Жукова упоминается о том, что Лаврентий Берия из-за страха имел проблемы с кишечником – первый раз заключенный не выдержал при аресте (по словам Хрущева, Берия тогда, «весь позеленел», забормотал невнятное и «в штаны наложил»). Жуков описал поведение Берии непосредственно перед расстрелом как поступок «самого последнего труса», державшегося «очень плохо». Якобы приговоренный «становился на колени и наконец весь обмарался». Примечательно, что сам Георгий Жуков, непосредственно руководивший арестом Берии, ни о каком его «обделывании» при задержании не упоминал, как и другие участники этой процедуры. Хотя, надо полагать, что такую деталь ненавидевший министра МВД Жуков в своих воспоминаниях вряд ли упустил бы.
Михаил Хижняк, присутствовавший в составе группы офицеров и генпрокурора Руденко при расстреле Берии, сообщил: ничего подобного, о чем рассказывал Жуков про предсмертное поведение приговоренного, не было. Как и самого Жукова – на казни он не присутствовал, и, следовательно, свидетелем последних минут осужденного быть не мог. Берия перед казнью стоял бледный, часть лица нервно подергивалась. Но не истерил и в ногах не валялся. Про «наложил в штаны» Хижняк тоже ничего не упоминал.
Хижняк не только обслуживал Берию все 5 месяцев заключения, но и принимал активное участие в приготовлениях к его казни. Расстреливали приговоренного в бункере, где велись допросы. Вместе с двумя плотниками Хижняк сколотил деревянный щит, в середине которого было приделано кольцо. За кольцо впоследствии привязывали руки Берии (подводили его к щиту несвязанного). Хижняк поначалу хотел завязать Берии глаза полотенцем, но комендант Специального судебного присутствия Верховного Суда СССР генерал-полковник Павел Батицкий запретил: «пусть смотрит». При расстреле присутствовал генпрокурор Роман Руденко, члены суда — Николай Шверник и Николай Михайлов, командующий войсками Московского военного округа Кирилл Москаленко со своим адьютантом Виктором Юферевым (Батицкий, Москаленко и Юферев участвовали в аресте Берии). Врача, как отмечал Хижняк, в момент расстрела не было.
Напросился стрелять сам Батицкий. С первого же выстрела из «парабеллума» Берия был убит – пуля попала в переносицу. Когда труп начали запаковывать в брезент, Михаил Хижняк упал в обморок – «страшно жалко было Берию», к которому за 5 месяцев он уже успел привыкнуть.
