«Честь имею»: когда на самом деле нужно говорить эту фразу
В современной речи мы часто слышим гордое «Честь имею!», произносимое с осанкой и самодовольством. Кажется, что говорящий подчеркивает собственную значимость и безупречную репутацию. Но мало кто догадывается, что изначально эта фраза означала нечто совершенно противоположное — не утверждение своей чести, а выражение глубочайшего уважения к собеседнику.
Офицерское «спасибо»
Выражение пришло в Россию в XVIII–XIX веках как калька с английской фразы «I have the honour of…». Оно не означало «я обладаю честью», а было формой вежливости, примерно как «имею честь представиться», «имею честь поздравить». Таким образом офицер показывал, что считает для себя высокой честью обратиться к данному человеку, получить его внимание или выполнить для него что-либо.
Это была не самореклама, а, наоборот, уничижительная форма — признание высокого статуса собеседника и своего почтительного отношения к нему. Аналогия хорошо видна в воинском приветствии «отдать честь» — ведь честь не буквально «отдают», а оказывают знак уважения.
Как фраза потеряла свой смысл
Изначально выражение всегда использовалось с глаголом: «честь имею представиться», «честь имею доложить». Знаменитое щелкание каблуками и резкое «Честь имею!» в конце разговора — это скорее киношный штамп, легенда о демонстративной обиде.
Со временем первоначальный смысл стёрся. Фразу стали использовать как самостоятельное броское выражение, вкладывая в него значение «я человек чести, а значит — лучше вас». Особую популярность в таком искажённом виде она приобрела в 1990-е годы, когда её часто использовал генерал Александр Лебедь, хотя и не совсем к месту.
«Честь имею» сегодня
В современной российской армии выражение «Честь имею» прописано в Уставе как разрешённая форма воинского приветствия, а точнее — прощания. Но и здесь оно часто произносится механически, без понимания исконного глубинного смысла.
Сегодня эти два слова стали жертвой «редуцирования» — упрощения и опошления понятия чести. То, что когда-то было высшей формой офицерской вежливости и смирения, превратилось в пустую фразу, которую вставляют для пафоса или даже иронии.
Истинная же «честь» заключалась не в том, чтобы заявить о её наличии, а в том, чтобы признать достоинство другого человека. Это тонкое, но крайне важное различие, которое сегодня, увы, почти забыто.
