Грознее грозного
Больше всех над фигурой Дракулы работал Голливуд. Десяток знаменитых экранизаций и трансильванский монстр стал одним из самых узнаваемых злодеев массовой культуры, уступивший в популярности разве что монстру Франкенштейна. Интересно, но впервые вывести Дракулу на экран отважились именно русские режиссеры (к сожалению, этот фильм 1920-ого года считается утерянным). А за четыреста лет до этого историей про румынского правителя зачитывались на Руси – туда она пришла от одного из послов Ивана III.
О Дракуле на Руси узнают примерно в конце XV века. Этот злодей еще не стал ни графом, ни вампиром, не переселился в Трансильванию, не засыпал при свете дня в своем гробу, не боялся осиновых кольев и вроде как отражался в зеркалах (все эти атрибуты чуть позже припишет ему готический роман Брэма Стокера).
Но даже безо всего этого образ Дракулы был ничуть не лучше. Впервые о нем поведал дьяк Ивана III Федор Курицын, который несколько лет возглавлял русское посольство Венгрии и Молдавии. Там он узнает совсем свежее предание о мунтьянском (Румыния, восточная часть Валахии) воеводе Владе Цепеше. Если перевести его имя дословно, то получится Влад «Наколосажатель». «Дракула» – еще одно прозвище воеводы, означающее «сын дракона» – его тот получил от отца, состоявшего в рыцарском ордене дракона.
Три факта, которые необходимо было знать о Дракуле в то время, были следующие: он был христианином греческой веры, мудрым и невероятно жестоким. Впрочем, два первых факта надо было воспринимать с большой долей условности.
Однажды к валашскому правителю пришли послы турецкого царя. Вошли в покои, поклонились, а колпаков своих не сняли. Дракулу это возмутило, но еще больше его возмутило их оправдание: таков, мол, их тамошний обычай – не снимать колпаков. Правитель решил обычай их «укрепить» – приказал небольшими гвоздями прибить колпаки послов к головам и отпустил к себе. С одной стороны, это выглядит весьма жестоко, но с другой – в чужой монастырь…
Каково было жить в земле с таким правителем? Был там, например, родник. Дракула приказал поставить золотую чашу дивной красоты, чтобы всякий пил из нее холодную воду сколько пожелает. И за все время никто не посмел ту чашу украсть. Впрочем, простому люду жилось совсем не спокойно, на глаза своему правителю было лучше не попадаться. Приказал однажды Дракула собрать по всей своей земле нищих и бродяг. Привел их в свой хором, напоил и накормил. А когда те на вопрос, хотят ли они быть счастливыми, ответили, что, мол, конечно хотят, Дракула приказал запереть хором и сжег там их всех – так что нищих в его земле больше не было…
Ехал однажды Дракула по дороге и увидел на одном крестьянине ветхую рубашку. «Разве ты не сеял льна?» – спросил Дракула. «Сеял, много у меня льна, господин», – ответил тот. «Так что же ты, – обратился правитель уже к крестьянской жене, – не сшила ему из этого льна рубашки?». Так и обвинил Дракула жену крестьянина и приказал отрубить ей руки, а ее саму – на кол.
Вообще кол для Дракулы воеводы был визитной карточкой, тузом в рукаве и дипломатической нотой протеста одновременно. В любой непонятной ситуации он пользовался именно им. Жертв скапливалось так много, что он расставлял их вокруг и садился меж ними обедать, в чем, по словам Курицына, находил удовольствие. Слуга же его вытерпеть смрада не мог, заткнул нос и отвернулся. Дракула тот час же повелел посадить его на кол, чтоб был слуга повыше, где смрада не чувствуется. Там же обедал с правителем и венгерский посол. Смрад вроде как не смущал этого храбреца, однако никак он не мог отвести взгляда от длинного позолоченного кола, лежащего неподалеку. Худшие опасения посла подтвердились: для него Дракула приготовил тот кол. Единственным выходом для посла было постичь извращенную мудрость правителя и сказать: «Государь, если совершил я что-либо, достойное смерти, – делай как хочешь. Ты судья справедливый – не ты будешь в смерти моей повинен, но я сам». Понравился ответ посла Дракуле, рассмеялся тот, одарил посла, да и отпустил.
Все эти случаи могли бы показаться небылицами или занятными россказнями, если бы не толика идеологии, имеющаяся в сказании Курицына. Не о румынском Дракуле писал он. Для него куда важнее было обнажить проблемы своего общества. Вопросы, которыми задавался Курицын (между прочим, один из авторов Судебника 1497 года), были следующие: каков должен быть идеальный правитель? Всякое ли наказание властителя справедливо? Должен ли тот слепо следовать любому закону? Что выше: закон или любовь (т.е. помилование)?
Некоторые хотели видеть в сказании о Дракуле живую иллюстрацию того, каким может быть правитель без сердца, но с мечом. То, что Дракула был христианином греческой веры, лишь усугубляло эту мысль. В конце концов, когда его захватят в плен и в обмен на свободу предложат принять католичество, он так и сделает, так что его вера вкупе с жестокостью все равно ничего не стоила.
Списков сказания про Дракулу XVI века нет – его попросту боялись переписывать. Параллели с Иваном Грозным возникали сами собою, особенно после того, как царь артикулировал в переписке с Курбским любимую формулу Дракулы о том, что у правителя есть право судить, стало быть, его суд всегда праведен и справедлив.
Историческому персонажу Владу Цепешу было суждено стать двойным примером. Для идеального правителя – как делать не надо и для идеального демонического злодея – каким быть пренепременно.
Максим Казаков
Читайте наши статьи на Дзен
