«Наволочки затылком стирает»: о каких женщинах так говорили на Руси

Существовало немало причин, которые вынуждали крестьянок становиться «срамными девками», при этом большинство исследователей единодушны – профессиональной проституции на селе не было.

От тоски или зависти

По данным этнографов бюро князя Татищева, если и были в деревне падшие женщины, то преимущественно солдатки. Выданные замуж в 14-18 лет и вдоволь не насытившиеся мужским вниманием, они совсем скоро оставались в одиночестве. Многие рано или поздно пускались во все тяжкие.

Татищевские корреспонденты оправдывали поведение вдов и солдаток завистью. Страсть их разгоралась «не от пения соловья», а оттого, что каждый день видели они в своем доме плотские утехи старшей невестки, сестры, свекрови.

Про таких в деревнях говорили – «наволочки затылком стирает». При этом на селе поведение «вдов при живых мужьях» не осуждали. В Ярославской губернии полностью возлагали вину на мужчину: коли бы не женился до солдатчины, то и не вынудил бы бабу блудить. А в Воронежской губернии даже прижитых на стороне детей считали вполне законными, уравнивая их в правах с рожденными от законного мужа.

От бессилия

Частой причиной женского распутства становилось бессилие мужа. Мужчина с «неистоихой» (импотенцией) и пожалеть-то по-настоящему не может, говорили в деревне. Что же с больным-то лежать? Только себя мучить! А потому походы налево от болезного и неспособного выполнять супружеские обязанности мужа, если и не оправдывались, то не считались преступлением, достойным порицания.

Нет, можно было, конечно, попробовать ежедневно парить мужа в бане, окатывая заговоренной водой, или растирать его причинное место гусиным салом, но понятно, что народные рецепты оказывались малоэффективны.

От соблазну

В монографии доктора исторических наук Владимира Безгина речь идет о том, что одной из причин блуда становились «отхожие промыслы». Молодухи с ранней весны работали в помещичьих усадьбах, где нередко лицезрели разврат.

Сохранились свидетельства псковских крестьян, которые уверяли, будто их помещики держали «целые гаремы». К тому же многие неопытные молодые девушки не могли устоять перед чарами ушлого лакея или хозяйского кучера. Как тут не вспомнить фразу одного из героев фильма «Формула любви»: «Хочешь большой, но чистой любви? Тогда приходи вечером на сеновал…»

От жажды легких денег

В исследовании Ильи Конкаровича порядка 40% падших женщин в Петербурге конца XIX века были крестьянками. И всего за несколько десятилетий их число выросло до 70%. Кто-то решил сменить профессию горничной или фабричной работницы на более прибыльную, потому что считал, что девичью честь легко выменять на хороший подарок нового любовника.

Другие подавались в дома терпимости из-за невозможности выжить в деревне, когда попытки найти пристойную работу в городе заканчивались провалом. В одной Тамбовской губернии в 1899 году было зарегистрировано 215 падших женщин, примерно половина из них работала в борделях и банях, а остальные – «стояли на панели».

Третьи были проданы родителями из-за нужды заезжим торговцам, которые «потешились да бросили». По наблюдениям этнографов Татищева, к концу XIX века было немало девушек, которые «городским промыслом» содержали деревенскую родню.

По простоте

Русский публицист-народник Александр Энгельгардт обращал внимание на «простоту нравов» деревенских баб, которые за «какой-нибудь платок» готовы были к блуду и разврату.

Вообще, аристократы считали, что крестьянские девки доступны. Да и многие просвещенные люди с этим соглашались. Так, этнограф О. Семенова-Тянь-Шанская утверждала, что любую бабу можно купить и ссылалась на признание некой крестьянки, которая «прижила сына» «за пустяк – десяток яблок».

Из-за экономии

Практичность русских баб и рациональный взгляд на жизнь иногда выходил за рамки приличия. Некоторые дополнительно подзарабатывали собственным телом «по случаю», отправляясь на ярмарку продать урожай. Такой поступок считался экономически целесообразным, ведь поездка помогала получить двойной доход.

Клиентов обычно искали в ближайшем трактире, а «ложем любви» становился окрестный лес. Например, в Вологодской губернии леса, прилегающие к населенным пунктам рядом с ярмаркой, буквально «наводнялись любовными парами».

По мужниной указке

Интересно, что в некоторых областях мужья сами толкали жен в омут разврата. Публицист Шашков писал, что в некоторых северных губерниях сдающий квартиру хозяин предлагал квартиранту дополнительные услуги от собственной жены или дочери (плата за жилье при этом, конечно же, возрастала).

В некоторых селах Орловской губернии по обычаю приехавшим почетным гостям глава дома предлагал вместе с чаркой водки и угощением жену или невесток, если мужей последних не было дома. А в орловских селах Коневке и Мешковке поступали и того проще: посылали жену за хлебом или табаком, а в качестве оплаты велели использовать собственное тело.

Поневоле

Пользовались безграничной властью и помещики, отказать которым молодухи не имели права. Так, одна из крестьянок Ярославской губернии рассказывала, что приезжающий на охоту барин завел традицию – каждый визит «доставлять» ему лучших девок из деревни. В прилегающих к его усадьбе селениях, кстати, незаконнорожденных ребятишек было вдвое больше.

Такую «натуральную повинность», как пишет в своей монографии антрополог Наталья Пушкарева, крестьяне воспринимали равнодушно: «На то он и барин: кого хочет – того и любит».

Многие иностранные путешественники, побывавшие в Москве XIX века, писали, что женщины не уступали мужчинам в бесстыдстве: напивались, «начинали чересчур безобразничать», но русские этнографические заметки того времени подтверждают, что случаи эти были все же единичными.

Читайте наши статьи на Дзен