Зачем чукотские эскимосы выкладывали «кучи» из черепов животных

Чукотские или, как их еще называют, азиатские эскимосы так же, как и их собратья береговые чукчи, издревле жили охотничьим промыслом: они добывали китов, били моржей и тюленей и убивали главных хищников тундры – белых медведей. Со всеми этими животными у эскимосов были особые отношения, ведь без них народ был бы обречен на смерть. Животный мир давал северному народу еду и оружие, жилье и одежду.

Эскимосы – главные экологи тундры

Чтобы выжить в суровых условиях эскимосы были обязаны знать о природе все. Они селились небольшими стойбищами на стыке экосистем – там, где было больше пищи. Если промысловый зверь уходил, эскимосы начинали добывать морского зверя, если не было моржей и тюленей, пытались найти кита или ловили в реках рыбу, охотились на птиц. Если исчезали и они, то женщины искали съедобные корни на берегу или съедобные растения на морских отмелях, находили ягоды и грибы, птичьи яйца и насекомых.

Поскольку ресурсы были ограничены всегда, количество человек в селениях редко превышало 30, исключение составляли крупные поселки китобоев, в которых жило по 150 – 200 человек. Но обычно для добычи кита просто объединялось несколько селений, выставляя самых умелых охотников.

Охота на китов у эскимосов появилась еще 4000 лет тому назад: его заквашенное мясо не давало умереть с голоду зимой и весной, его толстая кожа шла на покрышки для жилищ, а кости – огромные челюсти и ребра служили основой для яранг. Прочный и гибкий китовый ус шел на изготовление лодок и оружия.

Еще один морской зверь, составляющий основу пропитания северного народа – морж. Его толстая шкура шла на покрышки для яранги, ею обшивали лодки, а моржовый клык шел на изготовление оружия, утвари и поделок.

Поэтому немудрено, что верования эскимосов были тесно связаны с окружающей их природой. Они зависели от нее, а она, в свою очередь, зависела от них – ведь неграмотный человек мог быстро выбить зверя в одном месте, нанося вред экосистеме.

Культ зверя

Каждое поселение эскимосов имело свои культовые строения, которые были сооружены из костей крупных промысловых животных: китов, моржей и даже белых медведей, размер которых достигал 800 килограммов – чтобы добыть такого зверя, нужно было быть отважным и, главное, везучим охотником.

Для совершения обрядов почитания зверя эскимосы в центре селения и на его окраинах вкапывали в землю огромные черепа и челюсти самых крупных китов, которые обкладывали черепами китов поменьше, часто создавая ритуальные кольца или кучи и добавляя к черепам камни подходящего размера.

Эти эскимосские сооружения можно встретить на Чукотке на мысах Кыгынин и Халюскина, на южной косе Мечигменской губы, в бухте Поутен и возле села Инчоун, на острове Святого Лаврентия, где живут потомки чукотских эскимосов.

Кроме сооружений из китовых черепов, существуют и «священные кучи» черепов моржей или выложенные целыми рядами черепа белых медведей. Например, на острове Аракамчечен есть «дорожка», выложенная из 21 медвежьего черепа. Более того, на Чукотке встречались и жертвенники, сделанные из медвежьих черепов – возле поселка Наукан был найден жертвенник из двух медвежьих черепов.

К подобному культовому сооружению относится и самая известная достопримечательность Чукотки – знаменитая «Китовая аллея» на острове Итыгран (Ыттыгран).

Это сооружение из костей примерно 60 взрослых китов, чьи ребра вертикально воткнуты в землю, а черепа сложены в ряды, группами по 24 черепа.

В конце сооружения была построена каменная дорога, которая вела к жертвеннику – плоскому камню, рядом с которым был утроен очаг.

«Кормление» зверя

Археолог Людмила Сергеевна Богославская и этнограф Игорь Ильич Крупник после тридцатилетнего исследования, проведенного на обоих берегах Берингова пролива, пришли к выводу, что подобное «коллекционирование» черепов связано с эскимосской верой в то, что душа зверя и после его смерти остается «живой». В статье «Культурные ландшафты морских охотников Берингова пролива» ученые пишут, что из-за веры в живую душу эскимосы старались не ломать кости добытого животного при разделке, максимально сохраняя их, и всегда запрещали собакам грызть их. Существовало поверье, что «если кости целы, мясо нарастет», то есть зверь каким-то немыслимым образом восстановится и снова придет к человеку, чтобы тот его убил и съел.

Именно так рассуждали охотники эскимосы. Это не человек находит промыслового зверя, это само животное приходит к человеку, чтобы тот его убил. Он как бы «гостит» у охотника, отдает ему свое тело, а сам уходит в море. Охотник, который сумел добыть кита или убить медведя, становится как бы «избранным» – его для принесения зверя в жертву выбирает дух моря или дух места.

Эскимосы верили, что душа животного продолжает жить в его черепе и именно поэтому относились к черепам, как в священным предметам, которые могли повлиять на выживание семьи – дать или не дать новую добычу.

Особенно почитали больших, взрослых китов и их нижние челюсти и черепа медведей. Выложенные вокруг стойбища черепа в праздники кита или медведя кормили ритуальной пищей, а в некоторых местах в них в качестве жертвы зверю втыкали или даже ввинчивали в кости оленей, нерп и морских зайцев с кусками мяса. В 1986 году в оставленном людьми поселке Кунг был найден китовый череп, который был буквально «инкрустирован» костями местных птиц. Очевидно, кто-то «задабривал» животное много лет подряд.

Любопытно, что почти повсеместно рядом с подобными культовыми сооружениями встречаются и священные камни-менгри: воткнутые в землю плоские камни, установленные рядами. Это были места проведения эскимосских ритуалов, которые не дошли до наших дней.

Читайте наши статьи на Дзен