Почему у Пушкина тридцать три — это чётное число

Из уроков математики все мы знаем, что круглое число представляет собой единицу с некоторым количеством нулей. Однако фольклор знает куда более выразительное представление о числах: числа не только как материал для нашей способности счета (для ответа на вопрос: сколько?), но и как носители нематематических значений.

В этом отношении принципиально важно разделять число круглое, число неполное и число сверхполное. Наименьшим круглым числом в народной традиции оказывается не 10, а 3. Три попытки, три царства (медное, серебряное и золотое), три головы у сказочного чудовища. В заговорах: три святителя, три брата, три ключа.

На камне Латыре есть три брата родимые, три друга сердечные: един судит, другой дела отправляет, третий уроки заговаривает.

Наконец, Иван-дурак, который только и может решить задачу, оказывается меньшим, третьим сыном. Третий в народной традиции – это носитель полноты-целостности, он замыкает собой ряд, но сам стоит как бы вне ряда (точно также десятка «10» зачинает уже двузначный ряд чисел). Третий сын иной, выбранный, а потому и готовый общаться с потусторонними силами.

Иван-дурак инаков. Он не рядовой. О таких людях также говорили «недюжинный», т.е. 13-ый. 13 уже число сверхполное, потому что превосходит очередное круглое 12. И «чертовой дюжиной» оно нарекается не потому, что связывается с дьяволом (это происходит в более поздней традиции), а потому что выражает принципиальную инаковость, то, к чему следует подходить осторожно. Точно так же 13 – это святое число апостолов и Христос, он тоже инаков и замыкает собой ряд.

Таким образом, тройка закольцовывает ряд, вводит числа в круг или единство: Отец. Сын, Святой Дух или в поговорке «осьмой день что первый». В то же время, круглое число само становится единицей и основой для счета: круглые сутки, круглый год (365 дней). Другие круглые числа: 7, 12, 40 или «пальцевые» числа 5 и 10.

Тройка становится десяткой, поэтому 33 стоит воспринимать не как три десятки плюс три, а как усиленную тройку (усиленное круглое число, что соотносится и со звуковым ритмическим повтором: «тридцать-три»). У Пушкина 33 на удивление оказывается числом четным:

Идут витязи четами

И, блистая сединами,

Дядька впереди идет

Старый дядька Черномор

С ними из моря выходит

И попарно их выводит

Для «Царя Салтана» Пушкин использовал народную сказку, в которой младшая сестра похвалилась, что с первого раза родила бы царю 33 сына. Царь женился на ней, и через девять месяцев она родила 33 мальчика, а 34-й («иной») уродился чудом – ножки серебряные, ручки золотые, во лбу звезда, в заволоке «месяц». Дальше у этого иного царевича было уже 30 братьев, а не 33. Этот сюжет используется уже в «Руслане и Людмиле»:

И тридцать витязей прекрасных

Чредой из вод выходят ясных…

Возможно, что Пушкин по ходу написания «Царя Салтана» отказывается от тридцатки, но забывает про четы.

Девятка же число неполное. Весьма выразительный пример тому – анекдот про девятых людей. Он дошел до нас в разных вариантах, но главным образом, как мини-история в сказке. Герой отправляется на поиски людей, которые умнее его матери, а находит таких, что глупее. Вот один из вариантов:

Потом лежала ему путь-дорога мимо лесочка, где, увидев несколько человек, сидящих в кружке и обедающих, подошел к ним и поклонясь сказал: «Хлеб да соль вам, добрые люди!». Они пригласили его к себе отобедать. Прохожий, садясь подле них, рассуждал сам в себе, что нашел умных людей. И как только все пообедали, то мужики попросили прохожего, чтобы он пересчитал их, все ли они тут. «Мы уже раз двадцать считались сами, – говорили крестьяне, – но все одного не досчитались». Сие самого прохожего привело в удивление, и он спросил их: «Сколько вас было?» – «Нас из двора, батюшка, пошло десятеро, – отвечали мужики, – а теперь по нашему счету только осталось девятеро: и мы не можем домекнуться, кого из нас нет; кажется, по виду мы все, а по счету нет». Прохожий велел им при себе сделать счет, и который считал, тот себя никак в число не включал. Прохожий, засмеявшись глупости сих людей, перечел их, и они были сим довольны.

Суть анекдота состоит в том, что считающий сам себя в счет не включает: он иной для считающего как самого себя. Вечно неполная десятка как наказание за неузнавание самого себя (сюда же относится и софокловская загадка Сфинкса) или невключение себя во множество, ведь наименьшей общиной был как раз-таки десяток (десятня, десятник). Тот, кто не включает себя – иной по отношению к общине. Им может быть и ребенок, например, у Достоевского из «Записок из подполья»: «Я-то один, а они-то все» или пословица: «все равны бобры, один я соболек».

Поэтому нужен прохожий, тот, кто сочтет всех десятеро (или как в датской разновидности сказки, каждый пошехонец воткнет палец в песок, а потом все сосчитают ямки).

Читайте наши статьи на Дзен