Музеи под открытым небом. Часть 3
Мысль о сохранении в форме «живого музея» остатков традиционной культуры (еще действительно живой в некоторых местах России) прежде, чем она умрет и будет способна дать начало только «мертвому» музею, напоминает японскую традицию – строить копии храмов до окончательного их обветшания. Но, с европейской точки зрения, отражаемой Венецианской хартией реставраторов, памятник – документ эпохи. Поэтому копия памятника не может иметь историко-культурной ценности.
Чтобы народная культура могла жить и в XXI веке, необходимо создавать своего рода резервации, то есть на определенной ограниченной территории законодательно поддерживать традиционный уклад жизни населения. Качеством, обусловливающим выделение территории в резервацию, должна служить ее особая этнографическая и культурно-историческая ценность. На этой территории необходим и свой музей как центр ее научного управления. К настоящему времени отдельные виды традиционной человеческой деятельности уже давно забылись. Для того чтобы они вновь могли войти в быт, нужна соответствующая социально-экономическая обстановка. Раз она уже изменилась, попытка возврата к ней – это ход назад, что с исторической точки зрения невозможно. Следовательно, необходимо найти способы сохранения еще существующих традиционных видов деятельности населения.
К сожалению, музей любой формы: скансен, краеведческий, заповедник – хранить «процессы человеческой деятельности» в живой традиции не в состоянии. В условиях музея возродить забытый трудовой процесс возможно только в качестве «научного эксперимента». Такая возможность есть у ремесел, когда результатом труда мастера является изделие. Привлекая живых носителей традиционных ремесленных навыков, в особенности художественных ремесел, в музее можно демонстрировать, например, процессы традиционного ткачества, кружевоплетения, гончарства, резьбы по дереву и др. Но каким бы путем этот старый способ деятельности не был воссоздан, в нынешних условиях он всегда будет осознаваться как старый, то есть отличный от современного, а не следование известной (то есть живой) традиции.
В одной из своих публикаций Н. А. Никишин справедливо отмечал: «Знать и уметь – это далеко не одно и то же. Можно сохранить орудия и продукты труда, по их свойствам можно установить, зачем и как они получены, но совсем другое дело – суметь воспроизвести тот же самый результат, а тем более – этот результат превзойти. Требовать этого от современного музея по меньшей мере наивно, во всяком случае, если будет и далее признаваться лишь то, что он – не более, чем хранилище утративших свое прямое назначение материалов».
Но в музеях под открытым небом условие «знать и уметь» может быть осуществлено с достаточной полнотой. Именно в скансене «умение» можно показывать в качестве полноценного экспоната. Замечательный образец такой деятельности можно увидеть в Валашском музее под открытым небом в Моравии (южная часть Чешской республики). Там в традиционных жилищах музейные работники или приглашенные специалисты, одетые в народных костюмах, рассказывают школьникам о старинных сельских обычаях края, разучивают народные песни, преподают навыки крестьянского и ремесленного труда.
Остается без ответа важный вопрос, заданный самими авторами статьи о музее «Торум Маа»: а нужно ли такое учреждение коренным жителям? Я не знаю примеров, чтобы в России инициатива в этом направлении шла снизу, от коренных жителей как сел и деревень, так и небольших старинных городов. Ведь и зачинатели музея «Торум Маа» – тоже представители интеллигенции народов ханты и манси. Идеально, когда инициатива по созданию таких музеев исходит с мест. Но, как видно из реальных примеров, если коренные жители еще не оторвались от традиционной среды, им не интересно в скансене.
Перед глазами запомнившийся эпизод экскурсионной жизни музея-заповедника «Кижи». Туристы из города Петрозаводска после беглого осмотра архитектурных экспонатов рассаживаются на траве на пригорке в ожидании обратного теплохода: «И чего тут смотреть? У нашего деда в деревне такой же дом, даже лучше» – в сердцах выражает общее мнение один из группы петрозаводских посетителей.
До сих пор в России, как и сто лет назад в странах Скандинавии, музеи под открытым небом создавались давно оторвавшимися от своей традиционной культуры интеллигентами-энтузиастами, прежде всего как память и напоминание об этой культуре для городских жителей. Поэтому подавляющее большинство музеев расположено в административных и культурных центрах. При этом, действительно, имеет место оторванность центральных музеев «от корней той культуры, проводником которой» они должны быть. Там, где «воспроизводство культуры» происходит «в живой традиции», не нужен музей под открытым небом в форме нового архитектурно-планировочного образования. Но как сохраняемый на месте ансамбль традиционных построек, пусть даже с новодельными элементами в качестве реставрационных дополнений, может и должен существовать.
Итак, если охватить общим взглядом проблему сохранения народной (традиционной) культуры, станет ясно, что без участия самих носителей этой культуры ее сохранить нельзя. Поэтому проблема сохранения «живых» традиций не должна подменять проблему спасения памятников деревянной архитектуры, находящихся в любых условиях: как в музеях под открытым небом (в «скансенах» и национальных парках), так и на местах (в селах и городах).
Шургин И.Н.
