«Трататушки, тра-тата, вышла кошка за кота…»

Мир изменился: мир материальный и мир духовный. Воспитываемые порождениями чужой, зачастую чуждой, инородной фантазии, мы не чувствуем родной речи, языка, культуры, истории. Мы забыли, что такое баюкать, пестовать, тешить, сказывать…

Некогда — «зыбочка дубовая», люлечка, сегодня – кроватка, колясочка.

Некогда — песня колыбельная, убаюкивающая, непрерывная, сегодня – игрушка яркая, поющая, танцующая.

Некогда – потешки и пестушки, прибаутки и сказочки, сегодня – телевизионные и компьютерные экраны.

«Спи-тко, усни, дитя материно…»

На Руси дитя, подверженного болезням, смерти, с первых дней оберегали, защищали материнской лаской, прикосновением, тихими, размеренными словами колыбельной песни, произраставшей из древних обрядовых заговоров-заклинаний.

Напевая колыбельную, плавно перетекающую в другую, а другая в третью, до тех пор, пока дитятко не уснет, мать, словно заговаривала младенца, чтобы тот спокойно спал и рос здоровым, крепким. Обращая слова своей песни к Сну, Дремушке-дреме, Угомону, серенькому котику, мать тем самым призывала мифологических персонажей помочь усыпить, убаюкать, уберечь сон ребенка, обещая в награду «мяса кусок, молока туесок».

И каких только ласковых имен, уменьшительно-ласкательных конструкций не придумывало материнское сердце, баюкая любимое дитя: «соплянушка», «голубанушка», «соколанушка», «дорогая дороголюшка», «золотая золотиночка»! Так ребенку, только начинавшему жить, пришедшему в этот мир из неведомого, иного, прививали любовь, слово, ритм, поэзию, красоту, не давая тем самым младенцу уйти обратно, откуда явился на свет Божий.

Наряду с колыбельными, преисполненными нежности, заботы, странно и дико выглядят хоть и немногочисленные, но все же существующие, колыбельные с пожеланиями смерти ребенку. «Баю, баю да люли! Хоть теперь умри…», — напевала мать, баюкая дитя, якобы желая младенцу умереть, а на самом деле, стараясь обхитрить, обмануть болезни, которые мучили или могли мучить ребенка: ведь если он мертв, болезни уйдут, оставят беззащитное дитя.

 

«В ножки ходунушки, в ручки хватунушки…»

Просыпалось дитя, уставшее от неподвижности, его распеленывали и начинали «потягунушки», «порастунушки». Ребенка поглаживали, разводили в стороны ручки, ножки, подбрасывали, щекотали, переворачивали, комментируя действия словами – ритмизованными, веселыми, динамичными пестушками и поскакушами. Пестунья, будь то мать, бабушка или старшая сестра, всегда умела развеселить малыша, совместить полезное с приятным: физические упражнения, которые столь необходимы младенцу для развития координации движений и укрепления мышц, и забавную игру.

 

Любое первое движение, умение, звук, произнесенный ребенком, обыгрывались, сопровождались многочисленными пестушками, знакомившими дитя с бытовыми реалиями, учившими управлять собственным телом, ориентироваться в пространстве. Умывали ребенка, приговаривали-пестовали: «Водичка, водичка, умой мое личико», упал кроха и ушибся: «У сороки боли, у вороны боли, а у Вани не боли». Любому действию, происшествию сопутствовала ритмизованная лаконичная пестушка, призванная вызывать детские улыбки.

В крестьянских семьях девочки с семи-восьми лет нянчили младших сестер и братьев, в том числе и новорожденных. Поэтому каждая девушка прежде, чем выйти замуж и стать матерью уже имела навыки обращения с детьми: знала, что делать, чтобы дитя уснуло, и чем его занять, когда проснется. Несмотря на тяжелый быт, суровые условия жизни, в крестьянской среде всегда было место для ласкового, заботливого обращения с ребенком, который всегда видит этот мир через игру, посредством игры.

 

«Где это видано, где это слыхано, чтоб курочка бычка родила…»

Становится дитятко старше, вырастает из пеленок, самостоятельно бегает, и все ему вокруг интересно – ко двору потешки приходятся! Тут как тут и Ладушки-ладушки, и Коза рогатая, и Сорока-белобока, что детям кашку варила, вместе с которыми ребенок хлопает в ладошки, играет пальчиками, забавляется. И всегда готовы были мамушки, нянюшки, бабушки поведать прибаутку, коротенькую сказку-стишок с простейшим сюжетом, но неизменно увлекающим дитя в необычный мир игры, где все бегут заливать загоревшийся кошкин дом или спасают запарившуюся в бане мышку.

Здесь яркие запоминающиеся образы: «коза в синем сарафане, во льняных штанах, в шерстяных чулках». Здесь первые назидания: кысонька-мурысонька не оставила маслица, чтобы угостить другого, а так делать нельзя. Здесь ребенок познает мир: узнает о типических свойствах животных, природных явлений, предметах. Одно-мотивные, с многочисленными повторами, разворачивающие сюжет подобно клубочку с нитками, прибаутки-сказочки повествуют о том, что огонь выжигает лес, вода тушит огонь – все то, что ребенку необходимо постигнуть, усвоить в активный период роста.

 

Наблюдая за миром, усваивая неоспоримые истины, дитя способно отличить возможное от невозможного, правдивое от ложного. Чтобы сконцентрировать внимание ребенка, научить отличать фантастичное от реального, матери прибегали к небылицам-перевертышам, в которых нарочито смешиваются предметы и их свойства, а персонажи ведут себя несообразно действительности, что создает комический эффект.

Если у ребенка вызывает смех поросенок, снесший яичко или курочка, родившая быка, значит, он понимает соотношение вещей, явлений, складывает верную картину мира из частиц, предоставляемых ему его окружением.

Юлия Пенегина

Читайте наши статьи на Дзен