«Кровавая ничья»: в какой битве с русскими войсками Наполеон чуть не сошел с ума

Всем известны слова Бонапарта о Бородинской битве: «Из всех моих сражений самое ужасное то, которое я дал под Москвой». Однако ещё в 1807 году русские полки разрушили миф о том, что французский император способен победить любую армию. «Кровавая ничья» под Прейсиш-Эйлау (ныне город Багратионовск в Калининградской области) многими военными историками считается самой тяжёлой битвой в карьере Наполеона.

Пруссия на коленях

Когда в 1806 году в борьбу с Наполеоновской Францией вступило Королевство Пруссия, многие были уверены: дни гегемонии Бонапарта в Европе сочтены. Бравые пруссаки, снарядившие и вооружившие многочисленную армию на английские деньги, казались достойными наследниками славы Фридриха Великого. В ходе Семилетней войны несколькими годами ранее «Старый Фриц» нанёс французам чувствительные поражения при Росбахе и Лейтене. Теперь солдаты Фридриха Вильгельма III готовились усмирить имперскую Францию.

Как бы ни была велика слава прусского оружия, она не спасла королевство от сокрушительного поражения. Уже через пять дней после начала войны, 14 октября 1806 года основные силы прусской армии были рассеяны в битвах при Йене и Ауэрштедте. Узнав о катастрофе, многочисленные гарнизоны хорошо укреплённых крепостей сдавались один за другим, едва увидев у своих стен французский эскадрон. Через 26 октября Бонапарт торжественно въехал в Берлин.

По всем правилам военного искусства, теперь прусскому королю ничего не оставалось, кроме как просить мира. Однако он не поддался на уговоры своего окружения и доверился русскому императору: Александр I уже направил ему на помощь две русские армии общей численностью 120 тысяч человек.

Пока русские войска двигались к границе, Наполеон продолжил борьбу против Пруссии и вступил на её польские территории. Здесь императору французов был оказан самый теплый приём: польская шляхта в Варшаве встречала его как освободителя и изъявляла готовность сражаться на его стороне за свободу Речи Посполитой.

Война в снегах

Занятие Варшавы должно было ознаменовать конец кампании 1806 года. Отвратительные дороги и нерегулярное снабжение на польских землях не благоприятствовали активным боевым действиям, поэтому французские командиры готовились к размещению на зимних квартирах. Однако русские были готовы играть против правил.

Несмотря на неразбериху в командовании и тяжёлые погодные условия, обе русские армии сближались с Наполеоном, намереваясь вступить с ним в борьбу на польской земле. Ещё более удивительной решимость русских казалось потому, что они не рассчитывали на помощь Пруссии. Незадачливые союзники могли сейчас выставить лишь небольшой корпус численностью 10 тысяч человек.

В январе 1807 года у русской армии в Европе наконец-то появился постоянный командующий. Им стал Леонтий Леонтьевич Беннигсен, по происхождению ганноверский немец. Аккуратный штабной офицер, Беннигсен едва ли подходил на роль военного лидера в тяжёлых условиях зимы 1807 года, однако у него было серьёзное преимущество – опыт.

Опыт подсказывал Леонтию Леонтьевичу, что сейчас Наполеон находится в уязвимом положении: его армия не получила серьёзных пополнений и не успела отдохнуть от стремительного марша по прусским землям. Если дать французам уйти зимовать, шансов изгнать их из Пруссии весной уже не будет.

Несмотря на очевидность своих целей, Беннигсен действовал нерешительно, позволяя французским командующим отступать, а сам продвигался к западу от Кёнигсберга. Это движение русских войск позволило Наполеону спланировать смелый удар: атаковать растянувшиеся на марше дивизии Беннигсена, оттеснить к морю и добиваться их капитуляции. Однако замыслам Наполеона не суждено было сбыться.

Русские разъезды перехватили секретные депеши, из которых стал ясен общий замысел французского командования. Осторожный Беннигсен начал выходить из западни, увлекая за собой французов. Русский арьергард во главе с Багратионом, как и в 1805 году, самоотверженно сдерживал натиск французских войск. Стойкость солдат Петра Ивановича позволила Беннигсену отвести обозы и выбрать благоприятную позицию – у города Эйлау.

Бойня

Согласно воспоминаниям современников, в начале сражения численный перевес был на стороне русских. Беннигсен располагал около 70 тысяч солдат при 400 орудиях и ожидал подхода 10 тысяч пруссаков. У Наполеона было немногим более 50 тысяч при 300 орудиях, однако император ожидал подхода корпуса Даву (16 тысяч человек) и Нея (14 тысяч). После прибытия этих сил он и планировал обрушиться на русскую армию.

Несмотря на то, что время было на стороне французов, Беннигсен не решился атаковать, предпочитая крепко держаться за занимаемые позиции. Пока солдаты Даву и Нея месили грязь прусских дорог, стремясь как можно скорее прийти на помощь императору, на поле при Эйлау свое дело делала артиллерия, выкашивая сотни с обеих сторон.

Когда Бонапарту доложили о приближении долгожданных колонн Даву, от приказал огромным массам пехоты (дивизии Сент-Илера и корпусу Ожеро) обрушиться на левый фланг русских, с тем чтобы этим мощным ударом подготовить появление новых сил.

В тот момент, когда полки начали сближение с русскими позициями, случилось непредвиденное: на поле боя поднялась снежная буря, полностью закрывшая обзор офицерам и солдатам. Когда она рассеялась, стало понятно, что солдаты Ожеро оказались в западне. Корпус сбился с пути и оказался у самого центра русских войск, упершись в главную батарею. Первыми это поняли русские канониры.

На головы опешивших французов посыпались ядра и картечь, превращая некогда ровные ряды бойцов Ожеро в кровавое месиво. В этот момент на смешавшихся французов набросилась русская пехота. Гренадёры сбили с ног французов. Центр армии Наполеона дрогнул, а волна русских пробилась к штабу императора, так что в дело пришлось вмешаться гвардии.

В этот решительный момент Наполеон направил против русских войск кавалерию, которая до этого находилась в резерве. Натиск русских был остановлен только тогда, когда 12 тысяч кавалеристов во главе с Мюратом обрушились на центр армии.

Здесь завязалось грандиозное кавалерийское сражение, причём необычайный героизм проявили русские кирасиры и драгуны, подоспевшие с флангов. Конные резервы Беннигсена были истощены, а у Наполеона в рукаве ещё был козырь — он бросил в атаку конную гвардию: конных гренадёров, егерей и жандармов.

До захода солнца

Удар французской кавалерии был подкреплён как раз подоспевшими полками Даву. Они так сильно вклинились в русские боевые порядки, что создалась угроза русским резервам, а некоторые подразделения дрогнули и начали отступать к северу. Казалось, победа в руках Бонапарта, однако здесь снова проявили себя русские артиллеристы.

Резервная артиллерия генерала Ермолова смогла картечью остудить пыл бойцов Даву, уже праздновавших победу. Следом за разрушительным огнём русских батарей на французов обрушились свежие силы прусского генерала Лестока, который к этому моменту уже подошёл к полю боя. Русские и пруссаки смогли отбить важные позиции, однако для развития успеха сил у них было недостаточно. Теперь обе стороны думали, что сражение закончено.

К шести часам вечера бой разгорелся с новой силой: к Эйлау подошли войска Нея. Попытка атаковать русских в тыл была безуспешной, так как здесь ещё держались боеспособные полки. Ней отступил, а ужасное сражение продолжалось в темноте еще четыре часа. Гром канонады стих к 21 часу. О том, чтобы теперь собирать стонущих на морозе раненых, не было и речи.

Итоги

Исход сражения не был ясен даже с заходом солнца. Не сомневались только в одном: потери обе армии понесли страшные. Подсчитано, что в сражении при Эйлау с обеих сторон погибло не менее 50 тысяч человек. Такие потери заставили Леонтия Беннигсена отступить: в строю у него оставалось не больше 30 тысяч.

Огромный урон был нанесен и французской армии. Показательно, что Наполеон больше недели оставался на одном месте, не имея сил для преследования или других решительных шагов. Обе армии отступили на зимние квартиры, предоставив весенне-летней кампании решать судьбу войны.

Кто же победил? Хотя обе стороны не преминули заявить о победе, результат больше похож на «ничью». Потери с обеих сторон были примерно равны: 21 тысяча у французов и 25 тысяч у русских и пруссаков. Хотя поле боя осталось за Наполеоном (так обычно определяют победителя), русскую армию разгромить он не смог.

Это бесплодное в стратегическом отношении сражение можно даже назвать волевой победой русских: впервые лучший полководец Европы не разгромил противника, а также заплатил за один день сражения огромную цену. Кроме того, эффект от разгрома Пруссии был сведён на нет стойкостью русских войск. Всё это делает «ничью» при Прейсиш-Эйлау одной из самых тяжёлых для Наполеона.

Читайте наши статьи на Дзен