Пожар на Афоне
Пожар на Афоне не новость. Случались они и в старые времена, случаются и теперь. Горели леса, горели монастыри, выгорали келлии.
Для незнающих людей требуется сказать, что на Афоне, кроме монастырей и скитов, есть еще келлии, которые представляют собой жилой дом с церковью и хозяйственными постройками; есть и отшельники, которые живут в своих каливах, типа шалаша, избушки, или в пещерах.
Всегда, во всякой беде монахи прежде всего вставали на молитву, приносили покаяние, просили заступления и помощи у своей Небесной Покровительницы — Матери Божией. Если бедствие было общеафонское, то Кинот объявлял по всей Горе трехдневный пост, и служили бдение с особыми прошениями и молитвами. В Русском Пантелеимоновом монастыре было в практике на утрени после второй кафизмы служить молебен, после повечерия «тянули четку» за нужды свои и своего Отечества по случаю стихийных бедствий, войны и пр.
На престольный праздник св. вмч. Пантелеимона (совершается 27 июля / 9 августа), мы, русские паломники, прибыли заранее, чтобы хоть немного привыкнуть к жаре, которая стоит здесь в это время; привыкнуть к афонским службам, которые всегда начинаются (а зимой и кончаются) в ночное время. Праздничное бдение длится восемь часов, попеременно поют русские и греки.
Монахи говорят, что эта нестерпимая и непривычная для русского человека трехмесячная жара переносится легче, если воспринимать ее как своего рода подвиг добровольного мученичества. Они вспоминают своего незабвенной памяти старца Иеронима († 1885), который поучал, что в монастырь мы пришли ради Христа, а следовательно, все, что мы здесь терпим скорбного и неприятного, — все за Христа терпим. И за такую веру Господь подкрепляет немощный дух подвижников, а на небе готовит им награду.
Температура воздуха поднялась до +36 градусов и больше. От близости моря воздух был нестерпимо душным. На небе ни единого облачка. Дожди здесь летом до самой глубокой осени не бывают, за редким исключением.
До начала бдения, которое всегда здесь начинается на закате солнца, оставалось еще часа четыре. В это время мы с удовлетворением заметили, что солнце скрылось за облако, обещая нам хоть малое облегчение от несносной жары. Когда же мы присмотрелись повнимательнее, то увидели, что это не облако закрыло солнце, а огромный столб дыма, пригнутый к земле северо-восточным ветром.
Как скоро выяснилось, случился пожар на участке земли под названием Моноксилит, принадлежащем греческому монастырю Дионисиат. Там у них находятся виноградники, маслины, жилые и хозяйственные постройки, церковь, винодельческие службы. Граничит Моноксилит с владениями Русского Пантелеимонова монастыря под названием Крумица. Вблизи находится пустынь Фиваида, а дальше на запад, уже близ Уранополя, — Крумичный скит.
Наступила ночь. В Пантелеимоновом монастыре бдение совершалось своим чередом, служили три архиерея.
Отыскали молитву, которая читается перед иконой «Неопалимая купина». Один из архиереев тайно прочитал у престола, тем и ограничились. До нас еще далеко, ветер — в противоположную сторону.
Пробыв на Афоне еще несколько дней после праздника, мы узнали о пожаре некоторые подробности.
Пожарная служба почему-то промедлила и не смогла ликвидировать очаг пожара в самом начале, может быть от сильного ветра. Обычно всегда можно наблюдать в заливе, неподалеку от Уранополя, пожарные самолеты, которые то и дело садятся на море и взлетают, чтобы произвести свою работу, и всегда действовали удачно. Теперь же что-то помешало… На самой высокой точке Афона, называемом Мегали Вигла (Великая Стража), установлен наблюдательный пожарный пункт, с которого хорошо видна часть Святой Горы, а с противоположной стороны, внизу — мирские селения.
Скорость распространения пожара была порядочной и, может, только раза в два уступала скорости пешехода. Зрелище было ужасное: море огня, пламя полыхает на несколько метров в высоту, черный дым с пеплом, дышать нечем. В панике бегут дикие звери: кабаны, шакалы, лисы, зайцы, даже черепахи. К счастью, горела самая безлюдная часть Святой Горы.
Виноградники Моноксилита сгорели. Сгорела и большая часть его построек. Огонь спустился к Фиваиде, обошел с двух сторон, дошел до моря, обратно поднялся до построек и остановился.
Неподалеку в сосняке была калива, в ней несколько лет жил русский монах, а потом уехал в Россию. Эту каливу огонь не пощадил. Там взорвался газовый баллон, и теперь на этом месте осталась только воронка. Жил там человек без благословения, а на время пожара он, разумеется, ушел в безопасное место.
Другой монах года три назад вознамерился построить себе каливку. Выбрал удобное и красивое место под сосной, сделали освящение, прочитали молитвы, разметили. Потом он передумал строить и ушел в другое место. Огонь пощадил эту сосну, и она стоит теперь одиноко, покрывая своими ветвями освященное место.
Среди ночи пришел пожар на Крумичный скит. Рабочие с виноградных плантаций по домам не разъехались. Братия праздничную литургию отслужить не успели, начали выносить святыни из храма и грузить в машину. Особенно пожар бушевал в близлежащем овраге, заросшем как низким кустарником, так и высокими соснами и кипарисами. Рядом с оврагом стоит гробничный храм, в котором на первом этаже хранятся черепа и кости преждепочивших братий, а на втором находится церковь.
Пламя из оврага, будто бы взрывом подброшенное, вдруг взметнулось выше храма, пролетело над крышей в сторону жилого корпуса, отстоящего от церкви на 40—50 метров, и ударило в крышу туалета, который, по старым конструкциям, стоит отдельно, примыкая переходами к коридорам трехэтажного корпуса. Черепичная крыша туалета загорелась и обрушилась. Раковины, унитазы, ванна, двери пластмассовые — все от высокой температуры расплавилось и превратилось в бесформенную массу.
Огонь стал переходить и на жилой корпус, к которому примыкает церковь, но благодаря рабочим был ликвидирован, и вероятно, за их усердие Господь сохранил их виноградники.
Храм же гробничный остался цел и невредим, хотя у него деревянная пристройка (паперть) настолько старая и ветхая, что могла бы загореться и от спички. Только вспыхнул один из рядом стоящих кипарисов.
Второе чудо, что огонь не тронул растущую рядом с жилым корпусом и церковью огромную разлапистую сосну, ветви которой буквально лежат на крыше. Под сосной горела хвоя. И если бы сосна загорелась, то корпус с церковью спасти было бы уже невозможно.
Дальше огонь быстро спустился в Уранополь, прошел все селение, началась эвакуация здесь отдыхающих, сгорело два дачных домика, горел лес.
Все это происходило в ночь со среды на четверг, в то время как в Русском монастыре совершалось бдение св. вмч. Пантелеимону. Затем ветер поменялся на противоположный и огонь, развернувшись, пошел в обратную сторону. Днем в четверг на солнце была заметна кроваво-красная дымка, и красный отсвет явственно виднелся на белых стенах.
Пожар распространился по всему Афонскому полуострову от моря и до моря. Ближайший монастырь — сербский Хиландар, дальше — Зограф и пр. Днем работали 15 самолетов и семь вертолетов, успеха было мало, а ночью пожар распространялся беспрепятственно. Многочисленная наземная техника была беспомощна. Огонь, как будто бесом носимый, перелетал большие пространства, искусственные разрывы, сделанные бульдозерами. Из Сербии пришла целая колонна пожарных машин, окружили свой монастырь, ожидают. Так прошло три дня: четверг, пятница, суббота. Всем стало ясно, что все человеческие усилия тщетны, что может залить огонь только дождь, если пошлет Господь.
Пожар подходит уже к Иваннице, хилендарской пристани. По пути также чудесным образом обошел четыре келлии у моря; у некоторых келлиотов только лодка расплавилась, а другие отплывали от берега, чтобы не задохнуться.
Священный Кинот безмолвствует, никаких указаний об общей молитве не делает. Конечно, самостоятельно монахи молятся о дожде, кто как может. На Иваннице отслужили водосвятный молебен, в домовой церкви — литургию, и огонь остановился метров за 300 в самом густом сосновом лесу.
Русский монах-келлиот на дохиарской территории пошел за благословением к игумену делать расчистку вокруг своей келлии. «Ты что, маловер? — ответил игумен, — дождь пойдет, все погасит. Да не раз, а дважды».
В субботу на горизонте показались тучи, слышен уже и гром, и молнии сверкают. Под воскресенье в Русском монастыре мы засыпали с надеждой и молитвой о дожде. В 3 часа ночи по-европейски ударили в колокол к воскресной заутрене. Первая наша мысль: был ли дождь? Нет. Тучи рассеялись, далеко за морем едва заметны отблески молнии. Дует порывистый ветер. На западе по-прежнему багровое зарево, того и гляди, что из-за поворота покажется пламя.
Но вот над тем самым местом, где полыхал пожар, заметили огромную черную тучу. Она была видна со всех сторон, и из Уранополя ее видели. А особенно хорошо было видно издали, со стороны Карули. В это время один пустынник видел какие-то вспышки по всему Афону, в разных местах и на вершине, в виде благодатного нетварного света. «Вероятно, молитвы», — объяснял он. Он молился и сетовал: «Господи, что же это такое? Все вспышки да вспышки, а дождя нет. Сколько животных гибнет!»
В это время монахи сербского монастыря вышли крестным ходом навстречу пожару с чудотворной иконой Божией Матери «Троеручица». В Русском монастыре шла утреня, читали уже кафизмы, заметили, что гром и молнии усилились. Пустынник вдруг видит, как сверкнула молния с высоты, с неба, и ударила сверху в эту тучу.
По крыше Покровского храма зашумел долгожданный дождь и, достаточно обильный, шел часа два. На Каруле только моросил. Но на месте пожара стоял как стена. Утром авиация заливала только кое-где тлевшие головешки.
На следующий день, в понедельник, дождь короткий, но сильный снова прошел, смывая всю черноту в море. Пережившие пожар вблизи ощутили, по их словам, в душе благодатное утешение, которое всегда бывает при посещении Божием.
Известно, что всякое искушение для человека Господь попускает по его силам, для его же пользы, преследуя только одну цель — спасение души и жизнь вечную. В старые времена тушили пожары самым примитивным образам и с помощью Божией справлялись. Теперь в каждом монастыре на Афоне имеется своя пожарная машина, на Карее настоящая, хорошо оснащенная пожарная команда, проложены хорошие дороги, в боевой готовности пожарные самолеты. Силы велики. По силам и было попущено бедствие, которое и показало, что по-прежнему, как и во все времена, остается нашим покровом, помощью и заступлением Царица Небесная, Матерь Божия.
Мирослав Охрименко
