Политика Правды

Духовная целостность, основанная на правде – уникальном и основополагающем понятии русской жизни, означающем и истину, и справедливость – была основой русского мировоззрения. Правда понималась как имманентная самому мирозданию и становилась целью всех духовных устремлений в России – народных, религиозных, интеллектуально-рационалистических, революционно-освободительных.

Американский европейский ученый армянин из Баку

«Духовная жизнь России, творчески раскрывавшаяся до тех пор, пока ее творческую силу не уничтожил марксизм, восходила, при всем многообразии своих исторических корней, к православию — и сохранила некоторые черты сирийско-византийского аскетизма. Как византийский образ святого, так и шедевры русской литературы возникли не из жизненного порыва, а из боли по страданиям человека и мира. По точному определению Карла Нетцеля, эсхатологическое стремление к спасению заменяло в России «фаустовский» порыв, когда-то столь характерный для самопознания в Германии», — Мануэль Саркисянц, «Россия и мессианизм. К «русской идее» Н.А. Бердяева».

Мануэль Саркисянц — не слишком в России известный ум, хотя его труд (указанный выше после цитаты) в современном научном и философском дискурсе неожиданно, обоснованно и вполне рационалистически исследует и продолжает знаменитые правдоискательские работы русских интеллектуалов, как состоявших на императорской службе, так и наоборот, оппозиционных, второй половины XIX века. Примеров преемственности масса, вот хотя бы цитата из известного открытого письма Киреевского Комаровскому: «Основополагающий характер верующего мышления состоит в стремлении соединить отдельные части души в единую силу, найти ту точку… где мышление, воля и чувство, совесть, прекрасное, истина… справедливость и милосердие переплетаются в единый сплав, благодаря чему природа человеческой личности снова обретает свою изначальную целостность».

Кому нужна такая наука

Поиск правды всегда заставлял русских мыслителей предъявлять большие претензии рационалистическому подходу к науке и индивидуалистской морали. Например, Победоносцев видел корень зла, свидетелем которому он был многократно в годы своей работы на больших постах в империи, считал абстрактную работу чистого интеллекта. Он считал и науку, и искусство средствами, пригодными для решения нравственных или нравственно увязанных проблем.

В этом Победоносцев был солидарен со своим яростным оппонентом графом Львом Толстым, который возмущался, что «наука и искусство заняты чем угодно, но только не решением единственно важного вопроса: как стать лучше, и как жить лучше?». А именно это должно быть в центре внимания ученых, а до тех пор наука будет не просто бесполезной, но тяжело больной, не способной ничего сказать о смысле и цели бытия.

И вот еще один антипод вышеприведенных мыслителей народник Михайловский был убежден, что объективная наука должна находиться в строгом единстве с законами поведения человека и его социальными задачами, настолько тесном, чтобы человек даже не мог действовать иначе, как в соответствии с такими нравственными законами. Рассуждая о посылах западных науки и искусства, он охарактеризовал «фаустовский инстинкт» — символ самокопательного индивидуализма — как «бешенство с жиру», а соратник Михайловского Лавров дополнял эту мысль, переживая за кровавую цену, которую человечество заплатило за духовное развитие единиц.

Правда, государство и политика

Русская Правда не зря так названа была. Это был не сборник написанных законов, а записанные уже существовавшие понятия Московского царства – государства Правды на Земле. По этим понятиям подчинение самодержцу – не рабство, так как самодержец сам служит Правде господней, он и правитель, и верноподданный. Он просто как бы главный в общине, а между ним и народом есть прослойка дворян, которые опять же служат – царю. И все должны были руководствоваться принципом Правды, а высшим его выражением были христианские нормы, которые вели к земному спасению. Царь в той системе представал единственным звеном, через которое эта христианская Правда переносилась на социальную действительность. Такая модель сохранялась в сознании людей даже после петровских преобразований, когда идея Правды была исключена из идеологии.

Идея Правды исключала расчлененность социальной, религиозной и политической сферам, создавала пресловутую интегральность русского мышления. Поэтому развитие крепостного права, разомкнувшее триаду царь-помещик-народ в глазах крестьян было попранием Правды. Нельзя было помещику иметь землю, на которой работают крестьяне в личной собственности, это должно быть обусловлено служением царю Правды.

Фёдор Тютчев, 1867 год:

«О, этот век, воспитанный в крамолах,
Век без души, с озлобленным умом,
На площадях, в палатах, на престолах —
Везде он правды личным стал врагом!
Но есть еще один приют державный
Для правды есть один святой алтарь:
В твоей душе он, царь наш православный,
Наш благодушный, честный русский царь».

Царь для народа оставался крестьянским царем, повелителем великой державы, главой гигантской общины. Законов европейского типа люди не могли принять. Французский историк-русист Анатоль Леруа-Больё написал в 1870 году: «Образ правления в России — не более чем внешняя структура, совершенно чуждая народу. Издаваемые государством законы по большей части подобны костюмам, не соответствующим ни традиционному мировоззрению, ни народным обычаям».

Поиски правды

Что такое правда, в гудящей России конца XIX – начала XXвека, каждый понимал по-своему.

Политик – консерватор Победоносцев считал, что власть уже и является воплощением Правды, по его мнению, на идее Правды стоит идеологически любое политическое господство. И во имя этого принципа Правды Победоносцев отвергал демократию и власть большинства.

Победоносцеву однако не удалось донести свои идеи до народа, хотя народ очень ждал правды. Литератор Глеб Успенский, который намеренно ушел в деревню, чтобы изучать крестьянскую жизнь, и прожил в Новгородской губернии несколько лет, писал, что крестьяне, разочарованные условиями своего освобождения в 1861 году, готовы были отправиться странствовать по свету в поисках «старой Правды».

Достоевский также хотел донести правду до народа. «Может быть, Правда существует и сейчас, но необходимо, чтобы народ поверил в это. Как убедиться в том, что Правда есть в Русской земле и что знамя ее поднято?»

Писатель надеялся, что университетская разночинная молодежь, ищущая Правду, будет делать это вместе с народом, но молодежь считала, что лучше народа все знает. Н. В. Чайковский, один из основателей народничества, писал: «Нам казалось, что история возложила на нас миссию принести народу Правду, которой мы обладали…».

Была и третья, православная сила, которая также не отключалась от поисков правды. Православные философы и публицисты много сделали для этого, и возможно, их труды стоило бы актуализировать в наши скорбные дни. Священник Григорий Петров, который издавал газету «Правда Божья», очень популярную в те годы, писал: «Правда — это универсальная вечная истина, а ее эмпирическое осуществление в действительности, где властвует социальная, политическая и личная неправда, — основная задача доброй воли».

Исчезновение Правды

Рафаэль Саркисянц: «От косвенного обоснования революционного «террора» у Михайловского (усматривавшего в нем пример соединения сознания и действия на основе Правды как жизненной силы) до хилиастической тоски по Правде у В. С. Соловьева, от «террористических» направлений народничества до религиозно-мистической философии — везде стремление к Правде присутствует как черта, объединяющая революционные и консервативные течения русской мысли. По мысли революционного крестьянского поэта Н. Клюева, «политика — это все, что касается Правды: великой вселенской справедливости».

По мнению Саркисянца, векторы отношения к идее правды были таковы: политики-консерваторы считали, что правда уже есть, и ее нужно хранить, Толстой и революционеры полагали, что правда есть впереди, и ее нужно осуществить, а с точки зрения народного сознания, правда ушла, и ее нужно восстановить.

Чем закончилась правда, все понимают тоже по-своему. Кто-то считает важнейшей вехой утраты народом веры в правду расстрел в кровавое воскресенье, когда харизма Николая II была окончательно утрачена в глазах народа. Кто-то считает, что марксизм поглотил русскую Правду, став очень удобной уловкой, плотно вошедшей на место глубинной религиозной традиции. Результат-то вот он: «От Кривды земля восколебалася, От того народ весь возмущается; От Кривды стал народ неправильный, Неправильный стал, злопамятный: Они друг друга обмануть хотят, Друг друга поесть хотят. Кто не будет Кривдой жить, Тот причаянный ко Господу».

Читайте наши статьи на Дзен